Конь и всадник (пути и судьбы)

Уже в царствование отца Эхнатона, Аменхетепа III, когда Египет достиг вершин своего могущества, страна забыла о войнах. К тому времени относится только подавление восстания в Эфиопии. Государство Митанни, заинтересованное в дружбе с Египтом, прислало еще Тутмосу IV в жены царевну. При Эхнатоне касситский правитель в Вавилоне Бурнабуриаш, после того как царевна была отправлена в Египет, долго просил себе взамен в жены принцессу из Египта. Глядя на столь частые в искусстве Тель-эль-амарнского периода сцены с участием любящей четы — Эхнатона и Нефертити, понимаешь, почему касситский правитель не получил в жены изысканно-тонкой аристократки — египетской принцессы.

Хотя в Египет отправили три мины лазурита и «пять упряжей лошадей для пяти деревянных колесниц», наряду с заверениями в том, что Вавилон не имеет никаких сношений с врагами Египта, Бурнабуриашу не дали даже знатной египтянки, которую для поддержания своего престижа он мог бы выдать за принцессу [203].

Египетские фараоны получали из подвластных из стран огромную добычу. Оттуда, очевидно, происходи и колесница, хранящаяся теперь во Флорентийском музее. Из летописи Тутмоса III становится понятно, каким образом она попала в Египет. После битвы под Мегиддо были захвачены многочисленные пленные, а также лошади и колесницы. Об одном из сановников XIX династии в этом документе сказано: «Оделся ты в тончайшее полотно, поднялся ты на колесницу... запряжены жеребцы сирийские, впереди тебя бегут эфиопы из добычи, добытой тобою. Твое судно пришло из Сирии и Палестины, груженное всякими добрыми вещами» [18, 85].

В это время Ассирия начинает теснить Вавилон и вмешиваться в его дела. Ассирийский царь (уже с XV-XIV вв. до н. э. вместо термина «правитель» появляется титул «царь страны Ашшур») Ашшурубаллит I посылает Эхнатону царскую ассирийскую колесницу и двух белых коней, что считалось тогда весьма ценным даром, поскольку в Передней Азии преобладали золотисто-рыжие и буланые кони.

Для понимания трактата Киккули нам необходимо обратиться к истории Митанни, поскольку именно «митаннийские арии» были первой волной индоиранцев в Передней Азии. Они принесли с собой глубокие знания об уходе за лошадьми, детализированный тренинг, богатую терминологию, связанную с коневодством. Правда, по мнению И. М. Дьяконова, индоиранцы не дошли до Митанни, а достигли лишь нагорий Ирана и Армении (древнейших центров коневодства). Затем они были ассимилированы хурритами, которые и принесли в Месопотамию «окаменевшие глоссы» индоиранских коневодческих терминов [67; 68, 41].

Один из митаннийских царей носил имя Тушратта. Его можно перевести с индийского (хотя И. М. Дьяконов и отрицает индоиранское происхождение имен митаннийских царей) как «имеющий колесницу, приносящую вред» или «буйноколесничий» [21].

Автор же трактата по коневодству митанниец Киккули называет себя aswasanni (арийск. «конь» и «тренировать») [167; 172, 64].

Интересно, что из этого трактата взяты достаточно специфические термины, которые и сейчас широко распространены среди коневодов. Тренер, например, никогда не скажет жокею, что он должен проехать с такой-то резвостью столько-то метров. Как и в трактате Киккули, он предложит сделать это «в кругах» (столько-то кругов с такой-то резвостью). Поэтому не стоит удивляться, что круг (wartanna), который исследователи связывают с подобным же наименованием в дигорском диалекте ираноязычных осетин и со словом «поворот», в древнеиндийском, в тексте Киккули оказывается мерой расстояния. Этот факт — одно из немногих дошедших до нас свидетельств раннего появления профессиональных терминов, расцвет которых можно отнести к первым векам нашей эры.

В целом же следует отметить, что, несмотря на все споры, доводы исследователей, считающих коневодческие термины существенной частью индоевропейской лексики Передней Азии (вспомним, например, названия мастей), достаточно убедительны. Они лишний раз подчеркивают связь коня и колесницы с передвижениями индоиранцев, впервые отмеченную Б. Грозным [201].

Древнейший в мире трактат о тренинге лошадей Киккули был дешифрован и издан в 1931 г. Б. Грозным. Ему посвящены подробные издания и переводы, статьи и монографии, и, несмотря на это, всегда можно взглянуть на этот источник под новым углом зрения. Чтобы получить о нем известное представление, приведем несколько строк из этого трактата:

«На десятый день, когда день только начинается, а ночь кончается, я иду в стойло и возглашаю по-хурритски к Пиринкар и Саушга, чтобы они дали здоровье для лошадей... а потом веду их на ипподром [202, 7]».

Мы еще не раз вернемся к этому документу. Отметим лишь, что он имел сугубо деловой профессиональный характер,