Конь на белом принце (СИ)

   Я вспомнил о превосходных пирожках, что пекла старая женщина, и мой рот наполнила благородная влага слюны. Не раздумывая, я направил Моргенштерна к хижине отшельницы.

   Дверь лачуги оказалась распахнутой, и изнутри доносилось презренное крестьянское наречие. Голоса явно принадлежали мужчинам, и я, сгорая от любопытства, спешился и вошёл в хижину.

   В полумраке тесного, убогого жилья пятеро дюжих мужланов в одеждах охотников потрошили развалившуюся на постели отшельницы тушу здоровенного волка. Как раз в момент моего появления один из охотников вспорол огромным ножом вздувшуюся горой утробу зверя, и на пол хлынул поток смердящих нечистот, среди которых вдруг обнаружилась тощая юница в остатках красного капора. Увидев, что она подаёт признаки жизни, охотники загомонили, подхватили её и поволокли из хижины на свежий воздух. Я поморщился от исходящей от юницы вони и вежливо спросил:

   - А где старушка?

   На это мне ответили:

   - Успела перевариться. Так что мы за неё!

   Я не совсем понял смысл происходящего, и собрался было обратиться к охотникам за разъяснениями, но те уже скрылись в кустах вместе с ношей.

   Сетуя на то, что теперь мне не у кого будет поесть пирожков, я оседлал Моргенштерна и поехал дальше. Из кустов у хижины донёсся смех охотников. Меня тронуло, как грубые простолюдины способны радоваться спасённой чужой жизни.

   Лично мне пока не хотелось никого спасать. Особенно лиц женского пола. Всем известно: принц, спасший деву от дракона, разбойника, людоеда или какого иного злодея, обязан на оной безотлагательно жениться. А потом всю оставшуюся жизнь сносить вечные упрёки жены, потакать её капризам, исполнять прихоти, терпеть храп по ночам, отстреливать нахальных поклонников супруги, мыться каждый месяц, не икать за столом, не чесаться при родне, одеваться со вкусом, лишь изредка вспоминать об охотах и уважительно относиться к злобной твари, порождённой геенной огненной - тёще. Всё это я узнал от отца.

   Но самое страшное, говорил, содрогаясь, мой отважный батюшка, это ночи. И самая кошмарная, унизительная, изматывающая, отнимающая жизненные соки и воинскую стать - первая брачная ночь. В ранней юности я пытался любопытствовать: а чем, собственно, она так ужасна? Но вместо ответа мой блистательный венценосный отец, закрывая лицо руками, съёживался так, что его исполинская фигура почти терялась в складках королевской мантии, и с тихим скорбным завыванием кротко стучал зубами. Я испытывал чувство глубокой безнадёжности и, обуреваемый неясным страхом, передающимся мне от отца, спешно покидал королевские покои.

   Впоследствии я долго размышлял, чем же женщины страшнее мышей, пауков и тараканов, являвшихся, на мой неискушённый взгляд, самыми ужасными и непобедимыми существами на свете. Ответ на мучающий меня вопрос я получил три года назад, когда по весне к нам с дружеским визитом пожаловал соседствующий венценосец с семейством, в коем присутствовала семнадцатилетняя дева Ангелика, по слухам предназначавшаяся мне в невесты. Вся истинная женская суть открылась моим очам, когда за торжественным обедом томная волоокая белокурая Ангелика прекрасными нежными руками пододвинула к себе кабаний окорок и вгрызлась в него с такой жадностью, что затрещали и полопались цветные ленты, стягивающие изысканный корсет на её осиной талии. От внезапно осознанного кошмара со мной случился припадок, а от позорной панической болезни я с трудом излечился лишь месяц спустя.

   За последующие три года матушка, презрев благоразумные предупреждения своего супруга, ещё четырежды пыталась меня женить, но всякий раз меня обуревал очередной недуг, и всяческое общение с претендентками на мои руку, сердце и прочие жизненно-важные органы прекращалось.

   Так, распираемый осознанием собственной свободы от женского гнёта, я гордо шествовал верхом на белом коне по дорожкам дворцового парка. Неожиданно взор мой скользнул по стволу огромного вяза, что высился в нескольких шагах от моей персоны: небольшая птица с красным хохолком и стальным клювом выдалбливала в коре очередную скабрезную надпись (что-то насчёт полной никчёмности моего батюшки в глазах дам). Только слепой не распознал бы в птице волшебного дятла. "Мерзкий червоед!" - вскричал я в ярости, - "Немедленно сдайся и ответствуй: кто тебя нанял?" "Nevermore!" - каркнула гадкая птица и принялась выдалбливать восклицательный знак. Вскипев от негодования, я выхватил из ножен на поясе меч, взмахнул им и рывком поднял Моргенштерна на дыбы, посылая в атаку.

   Проклятая антикварная скотина громко всхрапнула, икнула, подалась назад, вероломно наступила мне на мантию и принялась топтаться. Я с истошным криком низвергся. Последнее, что я увидел, был нечистый конский зад, стремительно затмевающий солнце. Стало душно, темно и стыдно.

   Захотелось заплакать и позвать маму. Потом пришло желание пнуть коня с воплем: "Пшел, остолоп!!!". И лишь затем до меня вдруг дошёл весь ужас моего бедственного положения. Я собрал остатки мужества, расслабился и приготовился с честью умереть под конским крупом.