Конь в пальто

– Это пока что всего лишь бумажки, которыми кое-кто может подтереться, – жестко отрубил Итальянец. – Вы слышали мои условия. Я, видите ли, болею за фирму «Самсон».

– Знакомое название, – уклончиво ответил Давыдов.

– Еще какое знакомое! Эта фирма долго и безрезультатно предлагала вам настоящее сотрудничество. И если бы вы в свое время заключили с «Самсоном» договор о взаимных поставках, никаких мутных сделок вам никто не навязал бы. Почему бы теперь не исправить эту ошибку?

– Кажется, на вашем языке это называется «взять под крышу»?

– Нет, – твердо возразил Итальянец. – На моем языке это называется взаимовыгодным сотрудничеством. Вам отгружают кокс или рудный конгломерат, вы отгружаете прокат и имеет свою законную долю, за которую никогда не придется отчитываться перед государством. При этом вы остаетесь полноправным директором завода, а не марионеткой в руках бандитов.

– Вы, конечно, не бандиты?

– Мы вообще не имеем никакого отношения к уголовщине, – холодно сказал Итальянец. – Ничего противозаконного. А вот ваши нынешние благодетели… Вы же умный человек. Про палец, который кладут в пасть, слышали? За первым цехом последует другой, неужели не ясно? И никто вас не спасет. Ведь вы сами, добровольно, приняли условия бандитов.

– Что изменит договор с «Самсоном»? Означает ли это, что…

– От вас мгновенно отвяжутся, – быстро сказал Итальянец. – Если вы будете работать со мной, у меня появится право ограждать вас от подобных неприятностей.

– А Миша? – неожиданно спросил Давыдов, не скрывая, что предложение в принципе принято.

Итальянец с вкрадчивостью камышового кота прогулялся по кабинету, как бы обдумывая заранее готовый ответ, затем вновь водворился на свой крутящийся трон и произнес:

– Миша после вашего ухода будет приглашен сюда для неприятного, но необходимого разговора. Скорее всего, он сначала сильно на меня обидится, но в результате бросит пить и получит нормальную высокооплачиваемую работу. Плюс алиби, чтобы вашу семью больше не могли шантажировать. Но сегодня он домой не вернется.

– Почему? – вскинулся Давыдов.

– Потому что бандиты и милиционеры так просто когти не разжимают, уважаемый. Требуется время, требуются определенные контрмеры. Давайте считать, что парень уедет в длительную командировку, которая пойдет ему только на пользу. Договорились?

Давыдов, попытавшись загасить окурок одним решительным движением, обжег пальцы об угольки, рассыпавшиеся в пепельнице, и почувствовал себя крайне неловко. Он, со всем своим богатым жизненным опытом, был вынужден сидеть и слушать приказы сначала одних людей, потом других. По возрасту они годились ему в сыновья, но их нахрап, апломб и железная хватка делали их неоспоримыми хозяевами положения. Впервые за много лет Давыдов подумал о сыне не с презрением, а с болью и сочувствием. Безвольный тридцатилетний мальчик, обреченный на вымирание вместе со своими поэтическими способностями и саморазрушительными наклонностями. Его нужно было вытаскивать из трясины. Да и себя самого. С помощью плакатного собеседника, протянутая рука которого нетерпеливо перебирала пальцами: хватайся, пока есть такая возможность.

– Так мы договорились или нет? – рука все еще реяла в воздухе.

– Да, – сказал Давыдов, пожимая протянутую ладонь. – Мы договорились.

– Ну вот. А на бандитов наплюйте. Вот моя визитка, звоните по любому номеру, вас выслушают, примут меры.

Злясь на себя, Давыдов взял визитку с таким уважительным видом, словно его осчастливил вниманием какой-нибудь партийный вождишко незабвенной эры грядущей победы коммунизма. Победила другая партия. Давыдов находился среди проигравших, но окончательно он понял это только теперь.

5

Проводив старшего Давыдова лучезарной напутственной улыбкой, Итальянец не сразу затребовал к себе младшего. Люди, путешествующие в багажниках, неприхотливы и непритязательны, они всегда готовы подождать, вполне справедливо полагая, что впереди их ожидают одни только новые неприятности. Багажник шикарной иномарки не располагает к внутреннему комфорту, если внутри него транспортируются не ваши личные приобретения, а вы сами.

Правда, Итальянец предоставил Мише мариноваться в собственном поту не из вредности и даже не из желания провести психологическую обработку. Слишком ничтожной представлялась ему фигура Миши, чтобы специально выстраивать тактику предстоящей беседы.

На время Итальянец попросту забыл о его существовании. Он был всецело поглощен рисованием кружочков и квадратиков, причудливо соединяющихся стрелками. Подобным образом в этом кабинете набрасывались схемы всех ответственных операций.

Старательно изобразив четырехугольник, Итальянец вывел внутри него печатными буквами слово «НАЦБАНК» и тут же принялся за его геометрическое подобие, расположенное ниже и обозначенное как «ИНТЕРБАНК». Банки соединились стрелочкой, направленной сверху вниз. Это символизировало кредитную линию, по которой перекачивались финансовые средства.