Конагер

Конагер, худощавый смуглый мужчина лет тридцати пяти, черноволосый и черноусый, с многодневной щетиной, был одет в потертую куртку и кожаные штаны. На голове его красовалась видавшая виды черная шляпа. Каблуки его сапог стерлись почти до основания, а ореховые рукоятки револьверов блестели как отполированные от частого применения.

Конагер посмотрел на Лабана очень серьезно.

— Ты, парень, не очень-то доверяй россказням Криса. Я самый миролюбивый человек на свете.

— А кто это вам фонарь подарил? — спросил Лабан.

— Никто не дарил, — ответил Конагер. — Я заслужил его в честном бою.

— У нас тут уже проезжал один человек с синяком, — вмешалась Руфь. — Его звали Кайова Стейплз. — Не дождавшись реакции на свои слова, она добавила: — Он сказал, что убьет того, кто засветил ему в глаз.

Конагер ничего не ответил, но Крис Малер бросил на него острый взгляд и обратился к Руфи:

— Малышка, мне кажется, тебя давно ждет мамочка.

— Она виновата, что ли, — подал голос Джонни. — Если Кайова так сказал, значит, сказал, и все тут!

Эви Тил вышла из двери, вытирая руки фартуком.

— Не хотите ли перекусить, джентльмены? Дилижанс запаздывает, а еда готова.

— С большим удовольствием, — откликнулся за всех Малер. — Пошли, Кон. Поедим и поедем дальше.

Кон замешкался, изучая навес над загоном. Лабан следил за ним, с трепетом ожидая его оценки. Наконец Кон кивнул:

— Неплохая работа, сынок. Ты все делал один?

— Да, сэр.

Кон глянул на него с любопытством.

— «Сэр»! Хорошо звучит, прямо здорово. — Он подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть навес. — А если ветки класть начиная с нижнего ряда и каждый последующий ряд с небольшим сдвигом поверх предыдущего, то дождь будет стекать по ним.

— Спасибо, — сказал Лабан.

Он поймал себя на том, что ему нравится этот суровый человек с обветренным лицом. Мужчина и мальчик вместе подошли к хижине. У двери Кон снял куртку и закатал рукава, чтобы умыться; затем причесал свои темные волосы, обернулся и посмотрел на бескрайнюю равнину.

— Я люблю степь, — произнес он, показывая рукой вдаль. — Нет ничего лучше вольного простора.

— Мы видели следы индейцев, — сообщил Лабан.

Конагер быстро взглянул на него, потом сдвинул шляпу на затылок и осмотрел холмы позади хижины.

— У вас винтовка-то хоть есть?

— Нет, только дробовик.

— Это хорошо, но лучше бы еще и винтовку. Когда вернется твой отец, он обязательно заведет себе винтовку.

Они вошли в хижину.

За обедом болтал в основном Малер, ему помог Джонни. Эви лучилась радостью, взволнованная обществом и довольная услышанными новостями, хотя они большей частью касались людей и событий, о которых она не имела понятия.

Когда, окончив трапезу, ковбои вышли во двор, Малер задержался.

— Ваша девочка сказала, что Кайова Стейплз угрожал убить человека, с которым он дрался. Это правда?

— Да, но я думаю, он просто болтал.

— Кайова не из тех, кто бросает слова на ветер. Он и вправду так решил.

— А что произошло?

— Да ерунда, всего-то неосторожный треп. Кайова выпил и пару раз налетел на Кона. Даже не скажу, что нарочно. Но и обойти его явно не старался. Что-то там они друг другу наговорили; Кайова-то, ясное дело, рассчитывал на перестрелку, но Кон его просто отлупил… послал в нокдаун. Потом они сцепились еще раз, и еще, но с этим бродягой — Конагером — лучше не связываться; ох и повыщипал же он Кайове шерсти!

— И что теперь?

— Откуда же мне знать? Конагер — кочевник, он никогда не сидит долго на одном месте. Вполне возможно, что исчезнет из наших краев раньше, чем они снова встретятся… но у него достаточно упрямства, чтобы остаться.

— А кто он такой?

Малер пожал плечами.

— Его нанял Уайлди. Он не слишком любит рассказывать о себе… делает свое дело, и даже немного сверх того, но я бы сказал — он себе на уме, идет своей дорогой, и, по-моему, ему на всех накласть… прошу прощения, мэм.

Моя посуду, Эви смотрела из окна, как Конагер затягивал подпругу. Он казался ей странным и одиноким, и ее сердце как-то само собой потянулось к нему, хотя он, по-видимому, и не заметил ее. К такому она привыкла. Мужчины и раньше-то не слишком обращали на нее внимание, а теперь, когда юность прошла, — чего ждать. Она даже не была уверена, что ее замечал Джейкоб, что он хоть раз задумался о том, чего ей хочется, о чем она мечтает. Он искал надежную жену, которая будет заботиться о его детях и поможет ему обосноваться в западных землях. С Джейкобом Тилом у нее не было никакого романа, да и быть не могло.

Впрочем, имеет ли она право его осуждать? Когда они встретились, Эви просто потеряла голову от горя и безвыходности: деньги почти кончились, родственников нет. Куда ей податься? Джейкоб Тил искал помощницу, а она — защитника; оба нашли то, что хотели.

Теперь на ее попечении двое детей. Она не уклонялась от своих обязанностей и полюбила обоих ребятишек, но нерастраченная женская нежность и жажда не материнской, а другой любви порой давали себя знать. Душа ее страдала от пустоты, невостребованных чувств, искала выхода. Ей был нужен кто-нибудь, чтобы выплеснуть их.