Конан Бессмертный

Птаукан, как обнаружил Конан, представлял собой серию плоских наклонных ступеней-уровней, крутые лестницы соединяли сбегающие вниз параллельные улицы. Сам город был плодом мощной технической мысли, отмеченной сложной и богатой культурой с древними традициями и давно сложившимися архитектурными канонами. Искусство резьбы по камню, процветавшее у антильцев, не имело себе равных в том далеком мире, где жил Конан. Даже самые современные города известных ему государств не могли сравниться с массивными очертаниями величественных храмов и с кропотливо обработанными мельчайшими деталями барельефов. Фантастический зиккурат на центральной площади, увенчанный великолепным храмом, не уступал по размерам пирамидам Стигии и вызывал в памяти зловещие контуры некоторых мрачных культовых храмов Шема. Он, должно быть, возводился тысячами рабов многие века. Площадь ограничивали убегающие вдаль ряды скамей, они поднимались вверх, ступенька за ступенькой, вокруг пирамиды и могли бы вместить тысячи зрителей.

Конан держался подальше от этой площади с пирамидой, так как, судя по всему, это было священное место. К тому же там он вполне мог столкнуться с множеством жрецов в таких же, как у него, одеяниях, которых, вероятно, не особо смутит его появление и которые могут заговорить с ним. По той же причине он старался тщательно избегать всякой фигуры в плаще из перьев на улицах города. Впрочем, они, казалось, были кастой не слишком общительной. Отстраненные, неприступные, погруженные в какие-то собственные, никому не ведомые размышления, они редко останавливались даже для того, чтобы заговорить друг с другом. Конан провел много времени, слоняясь неподалеку от кучек различных людей, чтобы услышать какой-нибудь обрывок разговора на их необычном языке. Звуки были гортанными, свистящими и сливались в длинные словосочетания. Теперь Конан уже понимал многие слова и некоторые фразы, но большое, быстро произнесенное предложение тут же ставило его в тупик. И все же он понял, что правила их грамматики совершенно отличны от грамматического строя всех известных ему языков, хотя несколько слов, выученных с помощью Катлахос, очень слабо, но все же напоминали его родное киммерийское наречие.

Конану пришла в голову мысль, что атланты, создавшие свою цивилизацию после падения Валузии, заимствовав значительную часть ее культуры, отчасти были предками и его народа. В почти забытую теперь эпоху до катаклизма племена и кланы древней Киммерии воевали и вступали в смешанные браки с атлантами, которые колонизировали берега Таурии. Многие киммерийские общины, воспринявшие зачатки цивилизации в результате длительного общения с колонистами, часто служили наемниками в их войсках во время событий последних веков существования Атлантиды, вплоть до погружения острова-континента в пучины морские. За столетия постоянного общения с атлантами киммерийские варвары столкнулись со множеством новых, более сложных понятий или часто использовали слова своих извечных противников. В этом, наверное, и была причина слабого сходства, сохранившегося по обе стороны Западного океана между некоторыми словами для обозначения подобных предметов. Однако этого сходства было недостаточно, чтобы пришелец с другого берега Великого моря без изрядной доли старания и навыка смог уловить смысл речей антильцев.

Из различных случайных слов и фраз, которые Конан мог уловить, он понял, что этим утром в Птаукане имелись две основные темы для разговоров и сплетен. Одной было сражение между кораблем-драконом морской охраны и вражеским кораблем из неведомых земель, другой же темой было богохульственное нападение на одного из жрецов, который был с невероятной наглостью ограблен и лишен своей священной одежды из перьев. Конан старался не пропустить ни одного слова о местонахождении его экипажа и злоключениях, выпавших на долю моряков. Но если кто-нибудь из беседовавших и знал ответ на эти вопросы, то старался помалкивать по этому поводу.

Конан слонялся вдоль многочисленных лавчонок и прилавков одного из огромнейших восточных базаров, пока наконец ему не подвернулся случай, которого он уже давно с нетерпением ждал. Маленький человечек с бегающим взглядом узких глаз, в рваной антильской юбке, с нарочитой небрежностью замешкался возле обитой медью коробки, в которой торговец хранил свои изделия из металла: свинцовые бруски, кольца из меди и серебра, позолоченные перья для письма. Конан бросил взгляд в сторону лавки как раз в тот момент, когда маленький человечек со скоростью и проворством жалящей змеи запустил голую тощую руку в эту коробку. Мгновение — и она отпрянула, схватив два позолоченных пера.