Конан и карусель богов

На стыке границ между Зингарой, Аргосом и Пуантеном, самой южной из аквилонских провинций, где подле северной оконечности Рабирийских гор быстрая Алимана сливается с могучим Хоротом, издревле жил мирный, совсем не воинственный народ. Три больших государства как-то на удивление безболезненно поделили этот клочок земли. По Хороту шел основной поток грузов для не имевшей выхода к морю Аквилонии, и обитатели этих мест не бедствовали. Они никогда не затевали ссор с воинственными пуантенцами – те как-то не обращали внимания на эту мелюзгу, занятые пограничными спорами с коренной Аквилонией, а потом правителям Тарантии удалось направить эту воинственность на извечного противника Аквилонии – соседнюю Немедию…

По ухоженному, не в пример иным местам, проселку спешным шагом двигался странный отряд. Впереди шагал могучий воин в полном вооружении со странным мечом – эфес его являл собой грубую, необработанную и неудобную для руки кость, как будто бы только что выломанную из чудовищного сустава.

Конан вел своих спутников к обитаемым местам. Когда удушающие объятия магии Зертрикса наконец выпустили его, киммериец увидел, что стоит на длинном и низком мысу у слияния двух рек. Место он узнал сразу – устье Алиманы, возле самой пуантенской границы.

– Однако странно, – сказал сам себе Конан. – Раньше по Хороту баржи и плоты шли сплошным потоком – по крайней мере, пока я был королем и держал зингарцев с аргосцами в узде… Неужто Конн… – Брови киммерийца сдвинулись.

– Что ты намерен делать дальше, Конан? – посланец Крома тронул бывшего короля Аквилонии за плечо. – Эти места мне незнакомы, вдобавок… как это сказать… я уже давно служу нашему Отцу и… несколько отвык передвигаться подобным образом…

Конан замедлил шаг. Прислушивавшиеся к их разговору воительницы подошли поближе.

– Я чувствую, что надо мной будто бы топор палача подвесили, – хмуро проговорил киммериец. – Словно кто-то постоянно глядит мне в спину и только и ждет, чтобы я сделал нечто нарушающее договор…

– Да, да! – воскликнула Бёлит. – Со мной то же самое!

Остальные спутницы киммерийца дружно поддержали ее, даже Карела.

– Давно ль ты отвечаешь невпопад, сын Киммерии? – несколько обиделся посланец Крома. – Я задал тебе вопрос.

– А какой сейчас может найтись ответ? – огрызнулся Конан. – Кроме как идти к Тарантии, я ничего не могу придумать. Нам запретили говорить о чем-либо Конну; но со жрецами Митры или, скажем, Асуры-то я могу поговорить?

Посланец Крома с сомнением покачал головой.

– Вряд ли тебе помогут самые низшие из слуг этих божеств, – заметил он. – Но за неимением лучшего… Где тогда нам отыскать ближайший храм?

– В Пуантене, где же еще, – буркнул Конан. – Я вас туда и веду.

Однако далеко в тот день им уйти не удалось. Широкий наезженный проселок вывел их к покрытой садами широкой долине; по левую руку остался берег Алиманы, а впереди замаячила небольшая и очень уютная на вид деревушка с аккуратными глинобитными домиками под желтыми тростниковыми кровлями.

– А не думаешь ли ты, Конан, что тебе не следовало бы ходить туда? – внезапно заговорила рассудительная Раина. – Ты ведь сейчас точь-в-точь старый король Конан Великий; ты не думаешь, что народ тотчас же разбежится от ужаса, узрев тебя во плоти? Не лучше ли тебе дождаться, пока мы сходим на разведку и вернемся? – В словах Раины был здравый смысл, и Конан уже хотел было согласиться; но тут в деревню влетел всадник на взмыленном коне; в руках он держал высоко поднятое острием вверх красное копье с подвязанным к нему багрово-алым флажком.

– Это что еще такое? – вытаращил глаза Конан. – Аргосский знак войны!

Они всемером стояли на южном гребне долины. И, словно в гигантском театре, они увидели, как мирная деревенька мгновенно преобразилась, точно жители ее только и ждали этого знака. Из домишек выскакивали их обитатели, что-то неистово вопя и размахивая самодельным оружием, в основном – вилами и топорами, только пересаженными на более длинные рукоятки. Никто не остался в стороне: даже древние старики и старухи тянули высохшие руки, сжимавшие серпы и кухонные ножи.

Орущая и воющая толпа окружила вестника, осадившего коня на небольшой деревенской площади. Всадник в запыленном, заляпанном грязью сером плаще приподнялся в стременах и зычно выкрикнул, потрясая красным копьем:

– Время сбора! Время сбора! Вставайте все под знамена короля Ариосто! Поход на Тарантию! Время сбора! Время платить долги!

Толпа встретила эти слова дружным и неистовым ревом, словно тут собрались кровожадные пираты Бараха, а не мирные аргосские крестьяне. Закачался целый лес самодельных пик, кто-то, истошно вопя, размахивал пылающим факелом, не заботясь о том, что летящие в разные стороны огненные брызги могут попасть на сухие тростниковые крыши; кто-то пустился в дикий, исступленный пляс, кто-то повалил визжащую женщину прямо в дорожную пыль, лихорадочно задирая ей полотняную юбку… Никто ни на кого не обращал внимания, казалось, в одночасье спали все запреты, исчезли обычаи, правила, заповеди; мирные землепашцы превратились в озверевшее стадо демонов.