Конан и карусель богов

Прямо перед киммерийцем мелькнул большой деревянный щит, для прочности обитый буйволовой кожей. Прежде чем скалящий мелкие зубы в злобной лисьей усмешке стигиец успел протиснуться внутрь каменного кольца, киммериец с яростным ревом нанес ему кинжалом такой удар, что насквозь пронзил и щит, и державшую щит руку; острие кинжала дошло до сердца стигийского воина.

После киммерийца первого своего врага уложил и посланец Крома; обагрилась сабля Карелы; попробовали крови кинжалы Раины; Валерия коротким размахом поверх щита отправила в небытие еще одного из нападавших.

Тела первых убитых повалились на землю подле каменного кольца, однако драться приходилось осторожно, лучники врагов были начеку, и их стрелы могли найти свою цель в любое мгновение.

Теперь стигийские щиты появились одновременно в обоих защищаемых Конаном проемах. Первого свалил чудовищный пронзающий удар, каким киммериец уложил первого неприятеля, однако второй стигиец успел сунуться внутрь и, прежде чем упасть с пронзенным горлом, успел задеть Конана топориком по левому плечу.

Тем временем подоспели шемиты; голова самого быстрого из них раскололась, словно спелый орех, под ударом секиры посланца Крома, однако его место тотчас же заняли трое других.

Дело оборачивалось скверно – в конце концов Конана и его спутников должна была попросту похоронить под собой нескончаемая лавина врагов. Киммериец сразил уже пятого противника, когда над полем боя внезапно разнесся такой знакомый и такой невозможный здесь голос:

– Клянусь персями Иштар, мы вытащим тебя, капитан!

– Сигурд!!! – взревел Конан так, что у всех без исключения заложило уши.

Кольцо окружающих внезапно распалось. Вместо желтолицего стигийца или смуглого шемита в проеме появилась седая борода ванира.

Выскочив из каменного кольца, Конан увидел пиратский парусник, вцепившийся абордажными крючьями в борта стигийской галеры; на палубе уже кипел яростный рукопашный бой. Примерно сотня пиратов тесным строем прорвалась до каменного кольца; отбросив стигийцев и шемитов, они дали Конану возможность выбраться.

– Быстрее! – взревел Сигурд. – У меня там, выше на реке, несколько тысяч славных молодцов; они застоялись, и хорошо было бы, чтобы ты сам повел их в дело!

Конн уже готов был взмахнуть рукой, бросив «черных драконов» в последнюю атаку, когда внезапно заметил двинувшееся к тылам вторгшегося войска облако пыли.

«Что это? Еще кто-то им на подмогу? Кушиты? Зембабвейцы? Туранцы? Кто?!»

Над тесно сгрудившимися стигийскими кораблями ни с того ни с сего взметнулись языки огня. Аквилонские командиры недоуменно переглянулись, однако в тот же момент Конн вскинул руку.

Грохочущая железная лента закованной в доспехи конницы устремилась вниз с холма; молодой король скакал, воздев меч, во главе своих лучших полков.

А навстречу ему во главе разношерстного, орущего во всю мочь легких строя барахских пиратов шагал Конан-киммериец, и от каждого взмаха его меча, подобранного в пылу схватки, падал человек. Сигурд сперва держался рядом, однако затем хаос сражения разделил их. Конан, посланец Крома, пятеро воительниц во главе целой толпы воинов Красного братства врезались в тылы кофитян; в тот же миг навстречу им во вражеский строй врубились «черные драконы».

Колоссальная масса вражеских воинов дрогнула, заколебалась, словно гонимая ветром туча. Стигийцы разом потеряли интерес к сражению, стоило им заметить пожар на своих драгоценных галерах. Лишившиеся внушаемого Неведомыми мужества, жители Кофа, шемиты и прочие дрогнули под этим внезапным натиском; строй врагов раскололся надвое, в самом его центре возник широкий разрыв, куда и устремились все, без остатка, воины Аквилонии, брошенные в общую решительную атаку опытным Просперо, мгновенно ощутившим, что появилась редкая возможность вырвать победу.

На барахцев обрушился крутящийся живыми водоворотами поток бегущих вражеских воинов. И, как всегда бывает в таких случаях, беглецы втемяшили себе в голову, что окружены, – вокруг отряда пиратов вспенила кровь жестокая сеча.

Просперо бросил конные отряды аквилонцев в широкий обход – однако даже быстроногие скакуны не могли потягаться с удиравшими к Тайбору вражескими воинами. В самой середине поля, словно утес посреди обезумевших человеческих волн, стояли пираты, и благодаря им всадники Просперо вкупе с «черными драконами» сумели отрезать от реки и окружить почти половину вражеского войска. А после того, как над мечущимися вражескими рядами пронесся истошный вопль «Окружают!», на землю полетело бросаемое в знак сдачи оружие…

Так закончилась великая Шамарская битва, в которой был сломлен хребет небывалому вторжению; горожане Шамара приветствовали победителей, устилая путь своего короля цветами.

Конан, усмехаясь в бороду, ехал подле Сигурда. Поседевший ванир получил несколько ран, однако и слышать не хотел о том, чтобы остаться в постели.