Конан и Небесная Секира

– Ты сильно ошибаешься насчет людей, мохнатый боров. Люди, видишь ли, бывают разные: одни не едят кутрубов, а другие совсем непрочь полакомиться. - Он резко махнул секирой, срезав пучок бурых волос. - Как ты думаешь, откуда мне лучше начать?

Стальной полумесяц вновь свистнул, заставив гиганта опасливо втянуть живот. Теперь на его грубом лице появилась обиженная мина, словно козявка, мельтешившая у колен Шапшума, обманула его ожидания.

За спиной киммерийца раздался яростный шепот невидимого духа:

– Долго же ты с ним толкуешь, потомок Гидаллы! Клянусь Древними Богами, этот бурдюк с кровью мне уже надоел. Руби-ка цепи, а как бросится, руби по ногам! И кончай с ним!

– Во имя Крома, прикуси язык! Я сам знаю, кого и когда рубить! - рявкнул Конан и, повернувшшись к Шапшуму, пояснил: - Приятель меня торопит. Не терпится ему поглядеть, какого цвета у тебя кишки… Ну, может сделаем так, - он взлохматил густые черные волосы, задумчиво посматривая на великана, - ты не будешь меня есть, и я тебя не трону. Согласен?

– А цепь? - пробурчал Шапшум. - Цепь разобьешь?

– Может, и разобью. Но ты говорил, что она заколдована?

Гуль тряхнул огромной головой.

– Да! Сильные чары! Очень сильные!

– Тебе не справиться, так?

В ответ раздался тяжкий вздох, словно ветер прошумел по дремучему лесу.

– Вот видишь, - сказал Конан, - тебе цепи порвать не под силу. И простым топором их не разбить, верно? Но в моей секире больше магии, чем в головах и задницах всех стигийских колдунов с времен древнего Потопа. Ты, падаль, сам убедишься, когда я разрублю цепь! И знаешь, что будет после этого? Ну-ка, пошевели мозгами!

Великан оскалил клыки.

– Шапшум не станет тебя есть. Лучше он съест черную козявку, что наложила чары на цепь! Так?

– Не угадал. - Киммериец резким и сильным ударом рассек железное звено, освободив запястье великана. Рана Риорда, коснувшить зачарованной цепи, высекла сноп синеватых искр, и Шапшум с испуганным ревом попытался отпрянуть в сторону. На губах Конана мелькнула довольная улыбка. Ткнув катраба концом топорища в отвислый живот, он сказал:

– Так и быть, я тебя освобожу, но ты, мешок с дерьмом Нергала, будешь мне повиноваться! Будешь служить, как пес хозяину - верно, преданно и без обмана! А не то… - он поднял секиру, погрозил. - Если уж мой топор справился с заколдованной цепью, как ты думаешь, что он сделает с тобой? - Рана Риорда снова свистнула, и еще один клок бурой шерсти закружился в воздухе.

– А долгая ли будет служба, хозяин? - с печалью в голосе поинтересовался Шапшум. Похоже, он уверился в неодолимой мощи пришельца с топором и выглядел теперь совсем смиренным.

– Недолгая. Отвезешь меня с приятелем в Иранистан и вернешься сюда. Тут перво-наперво выследи жреца и прикончи его - да поторопись, не то, клянусь Кромом, он опять наложит на тебя чары! Ну, а после… после можешь заняться остальными. И чтоб ни единой живой души в этой крысоловке не осталось, понял? - грозно нахмурившись, Конан потряс топором. - Как, годится тебе такая служба?

При упоминании о живых душах кутруб явно повеселел.

– Годится! Годится, хозяин! Не успеют погаснуть звезды, как я домчу тебя в Иранистан - те места мне знакомы. А ты уж постарайся с цепью… Да еще - как я вылезу отсюда? Дверь-то маленькая, а стены толстые… Я бы с ними справился, но только чего-нибудь перекусив. Маг, проклятая козявка, держал меня впроголодь…

– О стенах, - молвил Конан, замахиваясь секирой, - забота не твоя.

***

Когда они поднялись в ночное небо, усеянное яркими звездами, Рорта недовольно забубнил Конану в ухо:

– Ты обещал мне жреца! Ты обещал мне море крови, а отдал всего четверых! Ты обещал мне всю стигийскую нечисть в крепости, а теперь их сожрет этот волосатый бурдюк! И его ты не позволил тронуть! Почему, потомок Гидаллы?

Киммериец сплюнул вниз, где, озаренный лунным светом, высился на речном берегу древний семибашенный Файон. В его дворе и на стенах суматошно мелькали, метались факелы - видно, грохот камней, сыпавшихся градом под ударами секиры, поднял на ноги весь гарнизон. Конан представил, что будет твориться в стигийской цитадели, когда на нее налетит Шапшум, и мстительно ухмыльнулся. Жаль, не удастся поглядеть на это зрелище!

Он покрепче стиснул коленями мощную шею кутруба, намотал на левый кулак прядь грубых волос, а правую руку запустил в суму. Нашарив сухарь, поднес ко рту и захрустел, жмурясь от наслаждения. После двухдневного поста черный солдатский хлеб казался вкуснее туранских орехов в меду и изысканных блюд со стола чернокожих владык Кешана и Пунта.

– Жрец! Ты обещал мне жреца! - клекотал призрак. - И крови!

Успокаивающим жестом Конан коснулся холодного лезвия секиры, торчавшего над плечом. Оставить бы ее себе, подумал он, а духа потерять где-нибудь по дороге… слишком уж назойлив и кровожаден… Но то были пустые мечты; без своего магического "я" Рана Риорда превратилась бы в обычный топор - большой, из превосходной стали, но без капли волшебства.