Конан и Пришелец из другого Мира

И, думаю, что именно поэтому он и может ими командовать. Они ведь — в его полном подчинении. Мне кажется, здесь всё дело в каком-то особенном гипнозе. Он загипнотизировал их. Поскольку сам уже давно в таком облике, и знает, как это сделать.

— А что такое… гипноз?

— Хм. Трудно объяснить никогда не сталкивавшемуся лично. Собственно, я и сам лично не… Зато видел. В Вендии. Как какой-то тощий и почти чёрный от загара бродячий не то факир, не то — дервиш, пария, по их кастовому подразделению, запросто загипнотизировал одного торговца. Да так, что тот сам отдал ему целую золотую рупию, и пошёл прочь, ещё и благословляя… — Конан снова глянул на Резеду, и пояснил, поняв, что женщина не очень понимает и верит, — Чтоб тебе было понятней — из местных торгашей и богатеев не то что рупию, а и медный обол не вытрясешь, и не вымолишь, даже поминая всех местных Богов, и посыпая голову пылью, и пролив ведро слёз. А уж чтоб подать парии…

— А, может, этот дервиш, или там факир, и сам был… Колдуном? Или магом?

— Магического в этом старичке было не больше, чем в твоей заколке с ядом. Просто… Я видел и слышал, как он говорил с торговцем. Тот как бы застыл, словно в трансе, и полностью утратил свою волю. А потом — и память. Дервиш приказал ему обо всём забыть! И ведь так и получилось! Я специально прошёл за этим торговцем — мне было интересно. И точно: едва выйдя с базара, он остановился, и встряхнулся — словно проснулся. Стал думать, хмурить брови, чесать затылок. Но на базар не вернулся — пошёл себе дальше, как будто так и надо. Забыл, стало быть. Про рупию.

— И ты думаешь…

— Да. Магия — это магия, но простое внушение, гипноз — это просто… гипноз.

— Конан. Ты так уверенно об этом говоришь… А сам даже никогда этого мага-монстра и не видел!

— Не видел. Но я привык, — Конан постучал по виску пальцем. — пользоваться тем, что находится тут, внутри. Полезно бывает, знаешь. Позволяет избежать, или свести к минимуму, массу проблем! То есть, я стараюсь складывать два и два, прикидывать, что да как, и проверять, а иногда и перепроверять. А не кидаться сразу в драку.

— Да-а?! А почему же тогда — спрошу уже в третий раз! — мы так храбро и нагло лезем прямо в самое логово?!

— Да хотя бы потому, что, как я тебе уже только что объяснил, (Или ты, как это обычно и делают все женщины, просто не слушала, и не слышала? А думала в этот момент о чём-то «очень важном» своём? Ничего: я напомню, тоже — в третий раз!) ночью кровь у тварей — холодная, застывшая. И поэтому движутся они куда медленней. Легче будет справиться со стражей этого самого логова, если она там выставлена. А теперь — потише. Закончим этот интересный разговор. Пора переходить к делу.

По моим расчётам мы должны уже подъезжать — я что-то слышу.

Резеда только хмыкнула. Но замолчала.

Правда, оказалось, что это ещё не логово. Непонятные и странные звуки, которые чуткое ухо Конана уловило с нескольких сотен шагов, гораздо раньше, чем их различила Резеда, производило не менее странное тело, ползущее, или, точнее, пытающееся ползти по дороге.

Конан некоторое время прислушивался, а затем, покачав головой, снова двинул коня вперёд. И он, и Резеда уже догадались, кто мог бы производить такие звуки.

Подъехав на несколько шагов, они убедились, что были правы: пошкрёбывание по земле и пыли дороги производили передние лапы тела-обрубка, а постанывания — приоткрытая пасть, из которой почти до земли вывалился пыльный серый язык. Недобитый ящер старался изо всех сил, но больше чем на пару дюймов за один рывок продвинуться не мог. При каждом таком движении из глотки твари доносилось конвульсивное: «Охх!»

Конан спешился. Подошёл. На действиях ящера это никак не отразилось: с упорством механизма он продолжал попытки продвинуться вперёд, к своей цели. Киммериец вытянул руку, и схватил тело за складки кожи на загривке. Пошкрёбывание прекратилось. Варвар развернул ящера мордой к себе, стараясь, чтоб когти лап оказались подальше от его рук и туловища.

— Ты понимаешь, что я говорю? — Резеда услышала, как Конан по крайней мере на десяти языках задал этот вопрос. Ящер упорно отмалчивался, не оставляя попыток оцарапать или цапнуть киммерийца. Наконец Конан сдался:

— Ладно. Раз в качестве источника информации ты бесполезен, я отрежу тебе голову. Всё одним врагом меньше. Помолись, если ещё умеешь. И попрощайся с жизнью.

Пленник вдруг затих.

Крокодилья пасть закрылась и снова раскрылась, и зазвучал хриплый и еле понятный голос, поскольку дикция была отвратительной, и горло ящера явно пересохло, и не было приспособлено под человеческую речь:

— Не убивать. Твоя моя не убивать.

— Тогда твоя — говорить.

— Нет. Моя не говорить. Хозяин запрещать моя говорить.

— Твоя видать этот меч? Так вот: это — он твоя новый Хозяин. Твой жизнь — принадлежать ему. Если твоя не говорить, моя меч отрубать твоя голова. Твоя понимать?

После весьма продолжительной паузы, когда Резеда уж было подумала, что Конан только зря «тратить» время, пасть изрекла:

— Моя понимать. Моя сказать, что твой меч хотеть. Тогда моя — жить. Договор?