Конан и Слуга Золота

Однако не зря же он напился замечательного вина — боль ощущалась как бы сквозь сон. Конан чувствовал, как под умелыми руками, даже не касавшимися его тела, под кожей восстанавливаются порванные связки и мышцы, и кусочки раздробленной кости укладываются на положенные им места. Стиснув зубы он терпел и даже попивал вино из очередного, особо понравившегося кувшинчика, которое странным образом никак не заканчивалось.

На руку киммерийца у Пелиаса ушло минуты три.

— Хм! — Конан вертел починенной конечностью и так и эдак. — Смотри-ка, как новая! Спасибо, друг! Однако с ножками Каринэ ты, небось, обращался понежней да и возился… подольше!

— Ясное дело. Ей же нужны изящество и грациозность, поэтому я и возился так долго. А тебе — сила, выносливость и быстрота движений. Это не так трудно и особого искусства не требует. Тут справился бы и любой ученик. Однако не сомневайся — всё сделано в лучшем виде!

— Благодарю ещё раз! Я здорово на тебя надеялся. А теперь, дружище Пелиас, позволь подбросить тебе ещё одну задачку. Собственно, из-за этого мы и приехали и из-за этого и… пострадали! — киммериец поднял с пола мешок с проклятым сосудом и достал золотой артефакт.

— Да-а-а… — несколько сердито протянул чародей. — Знаю я. Эта вещь не из тех, которые можно не заметить!

— Но что же это такое на самом деле? — Конану было интересно, правильно ли он оценил значение и роль добытого с такими страшными и кровавыми приключениями сосуда. И — самое главное — что же это за исчадье ада там живёт!

Прежде чем ответить, Пелиас подошёл к столику, налил себе из столь приглянувшегося варвару кувшинчика — причём от души — и тоже выпил.

Потом сел рядом с Конаном и, как и тот, откинулся на удобную спинку.

— Расскажу-ка я тебе одну древнюю историю, мой юный любитель приключений и тайн. Заодно и сам вспомню её — давно я к ней не возвращался…

Снова Пелиас помолчал — что само по себе было тревожным признаком, — пересматривая внутренним взором кладовые своей уникальной памяти и как-то погрустнев и постарев. Конан не отвлекал друга от дум, но о вине и еде не забывал, искоса поглядывая то на странный сосуд, то на мага.

— Как ты знаешь — вернее, как ты не знаешь! — поправился, хмыкнув, Пелиас, — живущее сейчас в Ойкумене поколение людей — третье. Два предыдущих, ничуть не худших, чем наше, погибли во всемирных ужасных катаклизмах. Первый был вызван, согласно легенде, падением старого Солнца на Землю, после чего сгорело всё живое. Кроме подземных жителей — ну, там, червей разных, мокриц, клещей, многоножек и кротов…

Во втором катаклизме люди были виноваты уже сами: они так расплодились и так бездумно уничтожали самое землю и всё, что на ней росло, бегало и ползало, что Боги наслали на них мор, и люди вымерли от страшных, неизлечимых болезней. Были заброшены все города и сёла, поля, луга и виноградники… Уцелевшая чудом горстка выживших вернулась в пещеры и прокляла все блага цивилизации, поклявшись никогда к ним не возвращаться…

Как же, никогда…

Хм. Вот как раз об этом, втором поколении, второй цивилизации и пойдёт речь.

Они очень далеко зашли по пути, как мы говорим, прогресса. Это значит, выражаясь понятным тебе образом, что если ты, чтобы убить врага, должен — выстрелить в него, ударить мечом, ну, или хотя бы камнем, или там — в крайнем случае, просто задушить, так сказать, голыми руками… Для них же достаточно было просто… Особым взглядом посмотреть на него! Подумать. И — всё!

Ты, чтобы добыть пропитание, должен вспахать поле, засеять, собрать (если ещё вырастет!), перемолоть, замесить, испечь. Или хотя бы протянуть руку и сорвать то же яблоко с дерева. А для них и это всё заменял один взгляд! И мысль. Ну, разумеется, другие, чем применялись для убийства… И так — и всё остальное.

Все они были… Хм. Очень независимы и горды — никто не терпел ни малейшего намёка на подчинение другому человеку.

Поэтому все старались жить подальше друг от друга. И встречаться пореже. Большая часть общения с себе подобными проходила на расстоянии: связываться друг с другом они умели за тысячи миль. И вообще, сила волшебства этого поколения была так велика, что они создавали моря, реки и горы.

Леса исчезали, пустыни появлялись — лишь от единственного взгляда и мысленных заклинаний! Более того: постепенно страх перед другими людьми, которые могут быть в чём-то умнее или сильнее, и ненависть к таким — то есть ко всем! — дошли до того, что и размножались люди теперь поодиночке: каждый сам мог родить себе ребёнка — свою точную копию. И каждый старался, чтоб таких детей было побольше!

Словом, могущество людей почти сравнилось с могуществом Богов.

И, конечно, случилось то, что должно было случиться. Один из людей-магов, самый сильный и старый, решил прогнать Богов этого Мира, и, обретя бессмертие, самому сесть на трон Повелителя Вселенной.