Конан из Красного Братства

Судно Алафа вышло на открытую воду, и настал черед произвести следующего испытания — сделать быстрый поворот в сторону. С помощью руля удалось бы лишь слегка изменить направление, к тому же такой маневр занял бы уйму времени. А при отказе механизма корабль вовсе мог на полной скорости врезаться в противоположный берег залива. Юноша рычагом опустил вниз левую балку. Вынырнувшие из воды весла задвигались вхолостую. Второй ряд работал как раньше, поэтому судно резко развернулось. Подняв снова балку, Алаф выровнял курс и тут обнаружил, что не только ему одному сопутствует удача. Прямо наперерез неслась двухпалубная галера Залбувалуса. Внутри молодого алхимика похолодело. Галера конкурента, снабженная бронзовым тараном, намного превосходила размерами его судно и совсем не уступала в скорости. Алафу вспомнился первый тур, когда экипаж Залбувалуса не сумел избежать крушения.

Юноша решил поспешно убраться с дороги, но неожиданно корабль коринтийца свернул сам. Гребцы — невольники выполнили сложный маневр лучше подготовленных туранских матросов. Около минуту суда шли параллельно, и Алаф успел сквозь клубы пара рассмотреть мрачного философа у руля, а также гребцов на верхней палубе.

Вид последних вызвал у него спазм желудка, хотя люди не выглядели больными или забитыми. Их не подгоняли ни барабанная дробь, ни отвратительные существа, гнездившиеся прежде на спинах. Они гребли необыкновенно слаженно и четко, но серого оттенка лица рабов не выражали никаких эмоций, даже звериной гримасы. Ни один не обратил внимания на мчащееся сбоку громыхающее судно Алафа. Сын пекаря понял: эти люди мертвы. Коринтиец, не добившийся от своих гребцов совершенства, убил несчастных, чтобы заставить повиноваться после смерти. Разумеется, философ совершал какие-то жуткие ритуалы черной магии! В конечном итоге рабы, лишенные всех человеческих слабости, могли отлично исполнять любые задания господина.

Алаф увеличил огонь под котлом. Корабль живых мертвецов остался сзади, однако загадочных явлений в заливе не убавилось.

Из зарослей тростника противоположного берега, где обосновался Кроталус, резво выплывало длинное, низкое судно с одиночными рядами весел. Похоже, зембабвиец закончил дела к сроку. Команда мага казалась обученной и выдерживала идеальный темп. Алаф предположил, что методы чернокожего колдуна были менее радикальными, чем у Кроталуса. Тем не менее, экипаж судна во главе с капитаном оставался невидимым для глаз наблюдателя. Перед рядами гребцов высилась перегородка, полностью скрывающая палубу до самой кормы. Положение молодого алхимика весьма осложнилось. Теперь за награду реально боролись три человека… вместе с водяными демонами, мертвецами и только боги знают с кем еще… Безусловно, результат будет зависеть от того, сколько пиратских кораблей потопит каждый участник состязания, сохранив при этом собственный. Алафу стало интересно, помогут ли им морские силы Империи. Пока же он видел перед собой вражескую флотилию, которая, распустив паруса и махая веслами, спешила убраться из гавани. Ближе всего находился «Беспощадный» с бежавшими узниками и представлял собой легкую мишень. Алхимик прикидывал, стоит ли гнаться за ним в одиночку или напасть, дождавшись конкурентов. Его судно было хорошо вооружено. От котла вдоль бортов тянулись трубы, готовые выплеснуть силу и ярость демонов на противника. Оставалось лишь удалить заглушки. Подвижные вылеты труб позволяли провести атаку в разных направлениях при любой скорости. Третьего дня юноша успел оценить возможности устройства, сметя несколько опорных свай у причала. Пираты обречены!

Распираемый от гордости Алаф мог легко манипулировать смертоносным оружием посреди горячего тумана. Он прибавил топлива, стремясь добиться максимальной тяги и, опередив соперников, догнать «Беспощадного». Первый раз в жизни его охватила жажда убийства и разрушения.

* * *

— Гребите, собаки, раздери вас демон! Не ленитесь! Вы, наверное, думаете, что казематы были мокрые и холодные? То ли еще вам уготовано на дне, во владениях Дагона! Гребите, если жизнь дорога!

Понукая гребцов, Конан одновременно следил, не вышли ли из порта боевые триремы туранцев. Даже чувствуя усталость после береговой стычки, он поначалу сам пробовал грести на верхней палубе, но скоро со злостью бросил весло, осознав бессмысленность своих стараний. Враг почему-то медлил с погоней, хотя мог бы без проблем отсечь беглецов от пиратской флотилии. Большинство туранских кораблей стояли на якоре, а некоторые вовсе переместились в северную часть залива. Такое поведение противников не поддавалось разумному объяснению.