Конан Великий

Я вижу на лицах кое-кого из присутствующих удивление. — Величавым движением головы король тряхнул шевелюрой. — Так запомните же, мои доблестные подданные и союзники: Аквилония становится великой империей, С каждой новой победой у нас будет появляться все больше союзников, не желающих быть разбитыми и покоренными, но согласными присягнуть на верность и объединить свои силы с могуществом великого государства. В былые годы я помог взойти на трон доброй половине ныне царствующих в Хайбории королей. Настало время расплатиться за старые долги. Взять ту же Хорайю, родину моего нынешнего противника. Там до сих пор почитают меня героем за доблестную службу генералом в армии взошедшей с моей помощью на престол королевы Ясмелы.

— А, Ясмела, — отозвался в своем углу Делвин. — Припоминаю, припоминаю. Правила такая в Хорайе, пока, несколько лет назад, ее не потеснил, а потом и вовсе не сбросил Амиро. Поговаривают, что он держит ее в каком-то отдаленном замке, подальше от дворцовых интриг и столицы, где велико влияние бывшей королевы. Впрочем, все это вполне может быть слухами. Весьма вероятно, что Ясмела просто-напросто убита.

— Что? Ясмела… Ясмела погибла? Или заточена в крепость? — Конан с грохотом ударил кружкой по столу, отчего та разлетелась вдребезги, и сквозь зубы процедил: — Ладно, хватит об этом, шут. Поговорим о королеве Хорайи потом. Но Амиро придется ответить мне на вопрос о судьбе Ясмелы при личной встрече.

Столь неожиданный поворот разговора отвлек Конана от живописания его будущей империи. Вместо того он, подливая и подливая себе эля, повел с Амлунией разговор на темы, знакомые и приятные им обоим — боевые искусства и романтические приключения.

— Слыхал я, Амлуния, что ты участвовала в сражении на Тайборе, — сказал Конан, приподняв голову девушки за подбородок. — Не значит ли это, что твой клинок обагрен кровью моих рыцарей и пехотинцев?

— Так и есть, — нисколько не смутившись, а скорее с гордостью ответила Амлуния сквозь смех. — Разумеется, колоть длинным, трудным в управлении копьем или размахивать тяжеленной палицей, сражаясь с закованными в броню всадниками, мне не под силу. А вот помахать мечом, ворвавшись в строй легкой пехоты, не вооруженной к тому же пиками, — самое милое дело. То-то потеха! Веселее, чем охота на антилопу, хотя больше всего напоминает загон стада диких свиней.

Конан тоже рассмеялся:

— Нет, нравятся мне женщины, не чурающиеся военного дела. У нас в Киммерии все такие — сражаются бок о бок с мужьями, мстят за их смерть, пусть даже ценой своей жизни. Нет, есть, конечно, люди, утверждающие, что женщины в армии, на поле боя — это аморально. Говорят, что слишком велика вероятность насилия над ними. Чушь! Если женщина готова умереть п бою, она сумеет постоять за себя, начни ее домогаться кто-нибудь! Хотя, это смотря кто еще домогается…

Амлуния посильнее прижалась к Конану и, жмурясь от удовольствия, когда он игриво погладил ее по спине, оказала:

— Опасаясь встречи именно с таким неудержимым насильником, я и ношу все время полный доспех. И надо сказать — до сих пор никому из воинов не удавалось снять его с меня… против моей воли, разумеется.

Конан рассмеялся еще громче:

— Сдается мне, что ты, Амлуния, и в собственном замке опасаешься излишне горячего внимания. Иначе зачем бы ты все время ходила в плотно затянутых кожаных костюмах, снять которые с тебя можно, только расстегнув пояс, что представляется весьма затруднительным ввиду того, что на нем висит твой острый кинжал. Скажи честно: не потеешь иногда под этой шкурой?

В ответ Амлуния взяла его ладонь в свою руку и положила ее себе на грудь, почти обнаженную под распущенными застежками куртки.

— А вы сами потрогайте, ваше величество, — томно сказала она. — Только не увлекайтесь. Учтите, если вы хотите меня изнасиловать, я вам не дамся!

— Это вызов? — Конан обхватил ее обеими руками и, прижав к себе, быстро вынул из ножен, висевших у нее на боку, кинжал. — Неужели у тебя под твоей шкурой спрятан еще один палаш, вроде того, каким ты отомстила за трусость одному нашему знакомому?

Свою тираду Конан закончил, основательно ущипнув собеседницу за мягкое место. Та, взвизгнув, игриво надулась и манерно ответила:

— Нет, ваше величество, против такого могучего воина оружие бессильно. Мне остается только уповать на вашу честь и благородство. Не станете же вы… ах… овладевать несчастной девушкой против ее желания.