Конан. Великий лес

Лесные люди помогали животным, чем могли, но больше — старались просто не мешать им жить своею жизнью. Первые дни, когда Сладушка только познавала Лес, она тянулась к каждому живому существу — потрогать, погладить…

— Ой, ежик, толстенький какой, хорошенький, серьезный!

— Оставь его в покое, не трогай, не мешай! Пусть он идет, куда хочет… Тем более — это не он, а она! Она ищет червячков и слизнячков, она должна быть сытой, чтобы было больше молока для маленьких… Не трогай ее! Видишь: она свернулась. Она будет волноваться, может прервать охоту — и останется голодной, а с ней и малыши!

— Ах, какой котеночек — пушистенький, хорошенький, пятнистенький! Он хочет играть со мной!

— Осторожно, это рысь! Видишь, на ушках у него кисточки? Рысь — самый страшный зверь, хуже росомахи! Он-то хочет играть с тобой, но здесь неподалеку бродит его мама, ты можешь ей не понравиться, а если она решит, что ты опасна для котенка… Нам даже всем вместе не справиться с ней!

«Всем вместе» — вот что было самое замечательное в Великом Лесу! Все семь лет жизни Сладушка была одиночкой — несчастной, преследуемой, презираемой за слабость — она и представить себе не могла, чтобы кто-то захотел подружиться с ней… Мальчишки дразнили и били ее. А девочки-подружки у нее просто не было! Все девочки в селе куда больше интересовались двоюродными братцами Сладушки, нежели ею самой… Она не умела казаться интересной, она не знала никаких игр и у нее не было куклы. Мама не раз скручивала для нее из соломы человечков, шила платье и повязывала яркий лоскуток вместо платка, но всех ее куколок братцы уничтожали с такой жестокостью, что Сладушка решила: лучше вовсе кукол не иметь, чем плакать потом, собирая по соломинке! А без куклы девочки в игру ее не принимали…

…Она заснула тогда, в лодке, и пробудилась лишь наутро, и долго поверить не могла глазам своим: лежала на широкой постели в богатых покоях, но главное — все стены вокруг были переплетением живых стволов! Она думала, что попала в сказку… Стала решать: в какую же именно? Что-то похожее было в сказке о Красавице, Чудовище и Аленьком Цветочке: похищение героини и пробуждение ее в роскошно убранном покое волшебного терема. Сладушка весьма критично относилась к своей внешности: вряд ли она могла бы называться красавицей с ее белесыми ресницами, вздернутым носом и россыпью крупных веснушек! Вот если бы Чудовище увидало ее маму! Но, в конце концов, это может оказаться очень страшное Чудовище, не смеющее думать о красавице более выдающейся, чем Сладушка… Сладушка попыталась представить себе такое Чудовище — и содрогнулась! На всякий случай поискала глазами серебряный кувшин с сияющим Аленьким Цветочком… А потом за ней пришли и отвели ее совсем не к чудовищу, а к прекрасной и благородной лесной княжне, к той самой Фрероне, для которой, собственно, ее и похитили. «Она позабавит Фрерону», — так сказали похитители. Но, похоже, они ошиблись: Фрерона не настроена была забавляться. Она посмотрела на Сладушку раскосыми золотистыми глазами, и Сладушка заметила тревожную морщинку между бровей и грустно опущенные уголки рта…

— Зачем?! — бросила Фрерона одному из похитителей, тому самому, злому, который тащил Сладушку и зажимал ей рот, и Сладушка не без радости заметила, как он сжался и сник под пристальным взглядом княжны. — Зачем, Ратмир? До того ли нам сейчас? Отец будет недоволен… Своих детей не знаем, как уберечь, куда же еще и чужих?!

— Прикажи, и я отнесу ее обратно, брошу там же, где взял! Всего день пути, если по реке!

— Нет, теперь уж поздно… Неизвестно, как ее примут там, после того, как она в Лесу побывала. Люди глупы и жестоки. Они и такую маленькую не пощадят… Отведи ее к детям. И пришли мне Эрмину.

Сладушка испугалась сначала, когда услышала, что ее отведут к каким-то незнакомым детям. Волколюды… А дети их — волчата! Они могут оказаться в тысячу раз хуже, чем ее двоюродные братья, хоть и казалось ей раньше, что хуже просто не может быть… Сладушка шла и роняла слезы. Протестовать или громко плакать она не осмеливалась. Боялась, что ее накажут. И потому покорно шла за Ратмиром по бесконечным коридорам живых ветвей. Потом они спустились по лестнице и оказались на залитой солнцем полянке. На полянке были дети. К великому ужасу Сладушки — почти все мальчики! Только две девочки…

Ратмир ушел, и та, что постарше, подошла к Сладушке и принялась бесцеремонно ее разглядывать. Сладушка насупилась и стиснула кулачки… Девочка была выше ее ростом, одета по-мальчишески, но — с длинными темными косами. У нее были такие же раскосые золотистые глаза, как у Ратмира, как у Фрероны, как у всех здесь. И у нее были острые уши… Сладушка похолодела от страха. Но девочка, видимо, не была настроена бить или загрызать ее прямо сейчас: напротив — удовлетворенная осмотром, она доброжелательно улыбнулась.

— Я знаю, тебя нынче ночью привезли. Ты боишься, да? Но ты не бойся, мы людей не едим! И мы не будем тебя убивать, если только ты зверей обижать не будешь и деревья рубить не станешь.