Кондор умеет ждать

Лейтенанту Каткову очень не хотелось заводить сейчас с Тритоном долгий и ненужный разговор и напоминать о том, что в любой группе спецназа, занимающейся диверсионной деятельностью на чужой территории, существуют очень жесткие правила. Правила, о которых не очень принято говорить вслух и в которых слова «обязаны выполнить задачу любой ценой» всегда перевешивают все красивые фразочки вроде: «Сам погибай, а товарища выручай!» Да, есть в спецназе и товарищеская взаимовыручка, и постоянная готовность прикрыть спину боевого друга, но есть и жесткое понимание того, что в боевой обстановке может случиться всякое. Что прикажете делать группе, в спину которой дышат несколько поисковых групп с яростно повизгивающими от нетерпения собаками, если вдруг кто-то из бойцов подворачивает или ломает ногу или кого-то всерьез ранят? Если жестокая реальность ставит перед выбором: жизнь одного человека против нескольких жизней его боевых товарищей. Забыть о задании и погубить всех ради попытки спасения одного? Нет и еще раз нет! И каждый спецназовец изначально понимает всю жесткость и жестокость правил игры и изначально принимает их. Война — любая, во все времена, — вообще очень жесткая вещь, где для сантиментов просто не остается места. Знаменитый девиз зеленых беретов: «Любое задание, в любом месте, любой ценой!» — это не просто красивые слова. В этом девизе как в зеркале отражается сама суть работы парней из спецназа всех времен и народов…

Десять минут, о которых говорил Катков, понадобились ему для того, чтобы вернуться в свой схрон и надеть гидрокостюм и снаряжение — по их с Тритоном расчетам выходило, что только после возвращения групп, прочесавших близлежащие к базе места, капитан субмарины решится вывести свое «потаенное судно» из подземных доков. А значит, Скату и Троянову нужно было подготовиться для экстренного погружения.

Заранее надевать гидрокостюмы и акваланги было бы чистым безумием. Прорезиненная прочная ткань от укусов комаров и москитов, конечно же, защищает здорово, но и дышать телу по-настоящему не дает. А в духоте джунглей эта «резиновая шкура» в считаные минуты может подарить самый что ни на есть примитивный тепловой удар. Сначала потом умоешься, а потом и в обморок уплывешь, словно благородная барышня, придушенная на светском балу безжалостным корсетом.

Скат, уже облаченный в спецснаряжение, вернулся к мичману и приказал товарищу отправляться в «тыл», чтобы тоже приготовиться к работе под водой. Звучит довольно просто: иди и переоденься! Но в боевых условиях, когда каждое твое неосторожное движение может засечь враг и попросту полоснуть по кустам из пулемета или гранату бросить, такие, казалось бы, простые действия становятся смертельно опасными. Нужно отползти к запасному схрону так, чтобы не шелохнулась ни одна веточка, чтобы не щелкнул ни один сухой предатель-сучок, чтобы ни одна пичужка не встревожилась и не растрепала на весь лес, что здесь прячется чужак…

Каменная дверь-скала, прикрывавшая вход в уже не тайное, но все еще таинственное прибежище бандитов и контрабандистов, вновь начала свое движение и через три минуты взору напряженно следившего за входом лейтенанта полностью открылась черная арка. Однако прошла минута, другая… пятая, а из темноты так и не раздалось характерного «тух-тух-тух» дизелей подлодки, сообщивших бы, что вот-вот из подземных доков на свет появится и сама субмарина. На этот случай у Ската с Тритоном была договоренность, согласно которой оба входят в воду в разных точках и направляются к входу в туннель, чтобы на месте разобраться в ситуации. Так или иначе, но субмарина в рейс выйти должна. А при выходе подводной лодки из туннеля боевым пловцам для выполнения их задачи стоило находиться как можно ближе к ее длинной обтекаемой туше.

Скат ужом проскользнул к кромке воды и без единого всплеска ушел сразу в глубину. Правда, расцветкой пловец мало напоминал черного безобидного ужа. Еще при первом осмотре снаряжения лейтенант подробно расспросил об окрасе речных вод Ориноко и ее притоков, прикинул что-то в уме и потребовал набор водостойких красок. Стандартный черный гидрокостюм совершенно демаскирует боевого пловца, который совершенно не жаждет, чтобы его еще издалека увидел противник — возможно, такой же подводный боец, как и он сам. Именно поэтому сейчас костюм и акваланги лейтенанта и мичмана больше напоминали шкуру какой-нибудь змеи, обитающей в жарких песках — нечто неопределенное грязновато-желтых оттенков. Да и к истине этот цвет был ближе, поскольку двое боевых пловцов, прошедших хорошую, жесткую подготовку в морском спецназе, были скорее двумя эфами или кобрами, чем смирными ужиками…