Кондотьер

– Нет, – Генрих встал и пошел к буфету за коньяком. Время пришло, что называется. – Но они родичи Заславским и Бельским, которые как раз Гедиминовичи. Дело, однако, не в происхождении. Збаражские – старый литовско-русский род и по-всякому знатностью мало кому уступают. Выпьешь?

– Раз предлагаешь, стоит, наверное…

– Не без этого! – Генрих подхватил бутылку и два бокала, вернулся к столу.

– Дело давнее, но есть, знаешь ли, такого рода дела… – он открыл бутылку, разлил коньяк.

– Познакомьтесь, мальчики! – старик – гофмейстер двора в расшитом золотом вицмундире и в шляпе-треуголке улыбается беззубым ртом. – Ну же, господа! Приблизьтесь, протяните друг другу руки…

Генрих чувствует, как озноб проходит по спине, слева, там, куда нельзя смотреть, сидит в кресле сам государь-император. Батюшка сказал… Но мысли путаются, и он никак не может сосредоточиться и вспомнить, что именно сказал батюшка. Как велел двигаться и говорить, о чем, с кем…

– Иван!

Этот незнакомый мальчик чуть ли не вдвое крупнее Генриха. Огромный, высокий, с длинными русыми волосами и голубыми глазами. Настоящий русский богатырь с картины Васнецова…

– Иван! – Богатырь протягивает руку. Генрих видит белую большую ладонь, стоит, словно окаменев, смотрит, молчит, ничего не делает.

– Генрих! – мягко окликает его откуда-то сзади матушка. – Ну, что же вы, право?

– Генрих! – Он все-таки поднимает и протягивает руку. Ему кажется, что все видят, как она дрожит.

– Будем друзьями, Генрих! – улыбается великан, больно сжимая его пальцы своими. Не специально, как он узнает позже, а потому, что не всегда чувствует границу своей силы.

– Будем друзьями! – повторяет за ним Генрих.

«Будем друзьями… Будем ли?»

– Генрих! – напомнила о себе Натали, деликатно, но не без вызова.

– Извини! – он протянул ей бокал и сел напротив. – У императора Константина Павловича детей не было. Оттого наследовал ему младший брат – Дмитрий, – звучало не слишком увлекательно, но такова жизнь. Правда – скучная вещь.

– Генрих, я училась в гимназии, мы всех их…

– Помолчи, пожалуйста! – Вопрос престолонаследия непростой. В двух словах не объяснишь, но и без него никак.

– Хорошо, говори! – не обиделась, но отстранилась.

– У Дмитрия Ивановича с потомством тоже не заладилось. И трон после его смерти перешел уже к двоюродному брату, то есть к Петру Константиновичу, нынешнему нашему монарху.

– Нашему?

– Извини! – усмехнулся Генрих. – Оговорился, но могла и промолчать.

– Молчу.

– А теперь, собственно, о деле княгини Збаражской, – Генрих прервался на несколько секунд, чтобы закурить и выпить коньяк. Затянулся с жадностью, выпил залпом, как парное молоко в далеком детстве. – Князь Збаражский умер в 1908 году, оставив по себе молодую, красивую, но бездетную вдову. И вот представь, в 1910 году княгиня рожает мальчика. Вообще-то, скандал, но княгине благоволит кое-кто из придворных, да и сам государь-император оказывает ей недвусмысленные знаки внимания.

– До или после родов? – подалась вперед Наталья.

– В этом-то все и дело! – кивнул Генрих. – Одни говорили, что знакомство их состоялось за год-два до родов, другие – что император и заметил-то Софью только из-за разразившегося скандала. Сам Константин Павлович никогда ничего на эту тему не говорил, во всяком случае, при свидетелях. Но к Ивану, так назвали мальчика, относился тепло. Опекал, интересовался. Устроил в Пажеский корпус, позволил взять отчество покойного князя, а Збаражский, к слову, тоже звался Константином.

– Красивая интрига, – признала Наталья и потянула к себе коробку папирос.