Кондотьер

Следует отметить, вид Ольги радовал глаз. Натали даже зажмурилась от удовольствия, рассматривая оплывшее от синяков лицо одноклассницы.

— Здравствуй, Люша! — сказала она своим самым «бархатным» голосом, и улыбнулась той самой, «открытой» улыбкой, какой учили их улыбаться когда-то в гимназии. «Лучезарно улыбнулась», и, похоже, ее старания не пропали втуне. Высокий широкоплечий красавец-адмирал, сопровождавший отделанную — а отделала ее Натали от всей души — контрразведчицу, явственно поплыл. Впрочем, Натали подозревала, что причиной тому не столько ее «особая краса» и нечеловеческое обаяние, сколько «аромат» страсти, едва не охватившей их с Генрихом всего несколько минут назад, и все еще растворенный в жарком воздухе салона.

— Прошу прощения, господин князь, что взял на себя смелость явиться без приглашения! — отчеканил адмирал, стараясь смотреть на одного только Генриха. — Вице-адмирал Третьяков-Ховрин, честь имею!

— Рад знакомству, адмирал! Чем обязан? — Складывалось впечатление, что Генрих не удивлен и визитом адмирала. Он вообще, похоже, редко удивлялся, тем более, когда знал о событиях заранее.

«Знал? Возможно… Отчего бы и нет?»

— Господин генерал, — адмирал стойко боролся с соблазном, но глазом все-таки косил, — я уполномочен принести самые искренние извинения от лица командования Флота и членов Адмиралтейского Совета. Случившееся отвратительно и непростительно, как с точки зрения законов Империи, так и с точки зрения офицерской чести. Тем не менее, руководство Флота, и здесь я должен особенно подчеркнуть, что адмирал Чаромный действовал на свой страх и риск, не поставив в известность о своих намерениях ни одно из начальствующих лиц Флота, не говоря уже о главнокомандующем и его штабе… — адмирал явственно запутался, начав выстраивать слишком сложную синтаксическую конструкцию. — Штабе! — повторил он, а краска уже поднималась по горлу к ушам и подбородку, делая стоячий ворот адмиральского мундира еще более тесным, чем задумывали его модельеры от машинерии. — Штаба… Штаб…

— Полно, адмирал! — отмахнулся Генрих. — Мне тоже никогда не давалось склонение этого чертова слова. Или это называется спряжение? — посмотрел он на Натали. Oн наблюдал за ней почти в открытую. Держал в поле зрения не только адмирала и побитую до синяков капитан-лейтенанта Станиславскую, успевшую — Где? Когда? — обрядиться по случаю в парадную форму и стильный кожаный реглан, но и Натали, отражающуюся в зеркале на стене напротив.

— По падежам склоняют, — с самым серьезным видом ответила она на «глупый» вопрос. — Спрягают глаголы, по временам, числам, лицам и родам.

— Вот черт! — улыбнулся Генрих. — А я и забыл. Извинения приняты, адмирал! Будем дружить?

— Флот…

— Который из четырех? — быстро уточнил Генрих.

— Балтийские базы и обе эскадры — несомненно.

— А Север?

— Скорее всего.

— Это не ответ, — с сожалением констатировал Генрих. — Баронесса, — он снова смотрел на Натали, но уже не через зеркало, — у вас не найдется папиросы?

— У тебя в кармане пиджака! — напомнила она. Ей нравилась эта игра, но особенно нравилось то, как смотрела на нее сейчас Ляша. Блядь флотская. Выразительно, недвусмысленно, со страстью — почти эротической по сути — и ненавистью самой высокой пробы. Ее голубые глаза выцвели до полной прозрачности и едва не испепеляли все вокруг на манер гиперболоида инженера Гарина.

«Вот же тварь! Еще и в обиде!»

— И точно! — Генрих похлопал себя по карманам, нашел папиросы и вытащил коробку на свет. — Курите? — протянул адмиралу.

— Благодарю! — потомок византийских императоров цапнул папиросу недрогнувшими пальцами и немедленно зажал ее между крупными белыми зубами.

— Ольга Федоровна? — теперь Генрих смотрел на сестру своей дочери, и Натали очень хотелось увидеть выражение его глаз, но зеркало, как назло, бликовало.

— Отпустите грехи или в Сибирь пешком пошлете? — надо отдать должное, голос у курвы не дрогнул, и блондинку изображать из себя не стала. Держалась твердо, с достоинством.

— Я бы тебя, женщина, послал, но за тебя хорошие люди просят, — кивнул Генрих на адмирала, доставшего между тем зажигалку и протягивающего ему огонь. — Спасибо.

— Не стоит благодарности! Баронесса?

— Вы очень любезны, адмирал!

— Может быть, мне тоже кто-нибудь огоньку предложит?

— Я предложу! — сразу же подалась вперед Натали. — Хочешь закурить, Ляша, или ну его, здоровее будешь?

— Мне показалось, мы в расчете… — дернула рассеченной губой Ольга.

— И в самом деле! — пыхнул дымом Генрих. — Яйца уже почти не болят, и урона никакого… Ведь так? — глянул он на Натали.

— Ты по-прежнему соответствуешь моим ожиданиям, — пожала она плечами. — Но ведь могла и отбить…

— Могла, — согласилась Ольга, — но ведь не отбила! И потом я раскаиваюсь! Я вот именно за этим и пришла: заявить о раскаянии и попросить прощения.

— Так проси!

— Мне на колени встать? — нахмурилась Ольга.

— Нет уж, — отрезала Натали. — Соси своему Зарецкому, а…

— Кстати, — перебил ее Генрих, — а что с капитаном первого ранга?

— Отставка по инвалидности? — спросил адмирал, молча выслушавший весь тот бред, что нагородили женщины.