Кондуит и Швамбрания (Книга 2, Швамбрания)

На большой перемене нам раздавали сахар. Нас поили горячим чаем. Такой роскоши в старой гимназии мы не знали. Теперь каждый получал большую кружку морковного настоя и два куска рафинада. В Покровске почти не было сахара. Я пил школьный чай несладким и нес драгоценные кусочки домой. Там ждал меня верный Оська. Он встречал меня неизменной фразой. - Большие новости! - говорил он и тотчас сообщал мне о событиях, происшедших за день в Швамбрании. Я отдавал ему сахар. Мы любовались зернистыми и ноздреватыми кубиками. Мы клали их в коробочку. Она вмещала в себя сахарный фонд Швамбрании. Фонд был неприкосновенен. Он предназначался для каких-то грядущих пиров. Лишь в воскресенье мы съедали по куску на обеде у президента Швамбранской республики. Фонд рос. Мы мечтали о толщине будущих сахарных напластований, об огромных сладких параллелепипедах, о рафинадных цитаделях. Приторная геометрия этих грез вызывала восторженное слюнотечение. Но однажды сахар вызвал кровопролитие. Я был выбран ответственным раздатчиком сахара по нашему классу. Это была не столько сладкая, сколько уважаемая всеми должность. В моей честности не сомневались. - Ишь ты, - говорили мне, - комиссар продовольствия... Шишка на ровном месте. А Биндюг, парень наглый и предприимчивый, предложил раз мне хитрую сделку. Дело касалось лишних порций, выданных классу на отсутствующих учеников. Биндюг предлагал не возвращать в канцелярию этот остающийся сахар, а оставить себе и делиться с ним. Эта заманчивая комбинация сулила, конечно, необыкновенный урожай швамбранского сахара. Будь это в старой гимназии, я не только бы не сомневался - я бы счел долгом надуть начальство. Но теперь в совете сидели свои же ребята. Они доверяли мне, допустили к сахару, и я не мог их обманывать. Я отказался, замирая от гордой честности. В тот же день Биндюг отплатил. Во время раздачи сахара несколько кусочков свалилось на пол. Я нагнулся под парту, чтоб поднять их. В это время Биндюг резко рванул меня за шиворот вниз. Я шибко ахнулся об угол скамейки. На лбу вспухла зловещая шишка и протекла кровью. Два кусочка рафинада порозовели. Девочки сочувственно глядели мне в лоб и советовали примочить. Я продолжал раздачу, стараясь не закапать рафинад. Себе я взял два розовых кусочка. Тая Опилова дала мне свой платок. Окрыленный и окровавленный, я пошел в комнату рядом с учительской. На дверях был прибит красный лоскут. В комнате был дым, шум и винтовки. - Товарищи, - сказал я в дым и шум, - вот, я пострадал через общественный сахар... и вообще, ребята, я давно уже на платформе... Будьте добры, запишите меня, пожалуйста, в сочувствующие. Шум упал, а дым сгустился. И мне сказали: - Да тебя за сочувствие папа в угол накажет... да еще клистир пропишет, чтоб не сочувствовал... Он у тебя доктор. Дым скрыл мое огорчение. Тем не менее я всю неделю ходил с шишкой на лбу. Я носил шишку, как орден.

ДЫХАНИЕ - 34

...И плакали о нем дети в школах. "Шехерезада", 35-я ночь

В это утро я вышел в школу немного раньше, чем обычно. Надо было получить сахар в Отделе народного образования. На Брешке, у "потребиловки", где были расклеены на стене свежие газеты, стояла большая тихая толпа. Она заслонила мне середину газеты, и я видел лишь дряблую бумагу, бледный, словно защитного цвета, шрифт, заголовок "Известiя" через "и с точкой" и слово "Совет", в котором еще заседала буква "ять". "Бои продолжаются на всех фронтах", - прочел я сверху. Между головами людей я видел отрывки обычных телеграмм. ...на Урале мы продолжаем наступление, и нами занят ряд пунктов. На Каме наши войска отошли к пристани Елабуга. Американские войска высадились в Архангельске. В Архангельске рабочие отказываются поддерживать власть соглашателей... Борьба повстанцев на Украине продолжается. В самом низу, под чьим-то локтем, я разглядел мелкий шрифт вчерашней газеты: Продовольственный отдел Московского совета Раб. и Красноармейских депутатов доводит до сведения населения г. Москвы, что завтра, 30 августа, хлеб по основным карточкам выдаваться не будет... По корешку дополнительной хлебной карточки и для детей от 2 до 12 лет по купону № 13 будет отпускаться 1/4 фунта хлеба... Необычайно молчаливо стояла толпа у газеты, и я не мог понять, что такое произошло. Вдруг, расталкивая народ, вперед быстро протиснулся пленный австрийский чех Кардач и с ним двое красногвардейцев. Кардач был бледен. Обмотка на одной ноге развязалась и волочилась по земле. - Читай, - сказал он. И кто-то, добросовестно окая, прочел:

30 августа 1918 года, 10 часов 40 минут вечера

ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ.