Конечная остановка: Меркурий

И вертикальная, и горизонтальная скорости стали нулевыми. Мы зависли. Пейзаж вокруг был по-прежнему совершенно абстрактным, типа "черный мешок". Только небольшое излучение в виде сверхдлинных волн слегка украшало его. Мы висели в центре ничего.

– Кажется, конечная остановка, – заметил Мухин и помрачнел, видать задумался, что не светит ему честно заработанная пенсия на Марсе.

А вот лицо у Шошаны прямо засветилось. Значит, почувствовала центр симметрий. И сразу подключила меня. Меркурий как раненный колобок лежал у меня на ладони.

Мои пульсации стали как пальцы, бережно ощупывали его раны – колотые, резаные, выворачивающие – откуда уходили силы к стае пиявок, к Новой жизни. И я стал обрывать эти сосущие рты.

– Сдвинулись, – послышался далекий грохочущий голос Мухина. – Набираем ускорение.

И в самом деле, лихо тронулись – всего несколько минут потратили на разгон до первой космической скорости.

Забортная жаркая мгла почти моментально налилась бешеным светом – фильтры обзорных мониторов едва успели сработать – и стенки туннеля перестали быть абстрактными и размытыми. Сработали спектральные анализаторы.

– Просьба сохранять спокойствие, мы – на солнечной стороне Меркурия, под нами кипит свинец.

И тут между нами и неуемным светилом пристроилась туша военного крейсера. От одной его тени стало прохладно и весело на душе. Распахнулись приемные шлюзы ангаров, и два коптера были втянуты на борт корабля как мухи пылесосом. Еще с полчаса нас аккуратно и умело охлаждали пенными струями. Но когда нам разрешили распахнуть люки и выпрыгнуть на палубу, где пены было по колено, потрескавшуюся обшивку коптеров не стоило трогать даже пальцем.

Появился некто в чине полковника космической пехоты, а с ним несколько дюжих парней в беретах, украшенных мерцающими Горынычами.

– Есть тут лейтенант Терентий К123?

– Ну, я. Ладно, пусть меня по-человечески приговорит трибунал и после принятия внутрь стопки "язвенной" распылит корабельный гразер.

– Вас ждет адмирал Никодимов-Солярный.

Адмирал смахивал на внимательного доктора и в течение получаса я много узнал. О поменявшем кости Пикси Манане. О расторопных ребятах из Адмиралтейства, которые выкопали из архивов безумные, как считалось, докладные записки завзятого психа Викентия с окраины обитаемого мира. Об автоматических межпланетных станциях, которые вдруг заметили исчезновение городка Скиапарелли на Меркурии.

Узнал, что на подходе еще один крейсер и вскоре два корабля первого класса будут усердно патрулировать каверзную планету. Порадовался тому, что слово "Плазмонт" уже печально известно и многие ждут от меня подробностей. Услышал довольным ухом, что мое уголовное дело скоро превратится в судебное преследование "Миража" и "Комбинации". А мерой пресечения для меня установлена подписка о невыезде из пределов Солнечной системы. Поскольку теперь ясно, что я не бандит и не брехун, то адмирал лично будет ходатайствовать о присвоении мне звания майор, минуя капитана, и о награждении орденом Юпитера-Громовержца первой степени.

– А как же Плазмонт? Его споры, наверное, разлетелись чуть ли не по всей Космике. – Я все-таки нашел силы забеспокоиться. – Ухитрились же они попасть с Земли на Меркурий.

– Не волнуйся так, сынок. Разработаны уже методы очистки. Помимо двух крейсеров на санацию подряжаем половину флота. А то, что останется от Плазмонта, посадим в аквариум и будем кормить тухлыми тараканами... Ну ладно, вижу по глазам, хочешь перекусить, покурить, мордашку сполоснуть. Отдыхай, заслужил.

Я вышел в коридор. Надо, само собой, помыться для начала, но ноздри привели меня на корабельный камбуз. Там жадно питалось несколько беженцев с Меркурия, уже умытых и переодетых в матросские робы. У большего псевдоиллюминатора с видом на звезды, освежалась пивком Шошана – рядом с ней вился какой-то сержант космической пехоты, понятно, что не слыхавший о female-mutant. Заметив меня, он уважительно произнес:

– Чего-то я тут заболтался, – и отчалил.

– От фемов ничего не осталось, – итог подвела она вполне официальным голосом, но понятно, что внутри нее вулкан. – Я одна.

– А я? Если хочешь, я заменю тебе материнское вещество. А ты мне – всю организацию фемов. Я думаю – не боюсь употребить столь крепкое слово – что матка предвидела и такой поворот. Может, ты вообще стала вместо нее центром симметрий. Наберешь себе учениц и возьмешься за старое. Я вижу, ты молчишь и соглашаешься. Так что пора замуж – в смысле, за меня.

– Только никогда не зови меня киской и рыбкой. Убью на месте.

– Знаю. Если что, на моей могиле высечешь: "Он пал за киску".

Мы вдвоем обернулись к иллюминатору. Красный глаз Юпитера мерцал устало и мудро, по-отцовски.

СПб., 1994