Конечная Остановка (СИ)

- Открывать мемориал, поприсутствовать вокруг Ямы собралось немало первостатейной, занятной публики. Разумеется, в полном составе, пленарно, руководящие деятели иудейской диаспоры в Беларуси. Помимо иностранных журналистов, специально присланных и постоянно аккредитованных, чиновные представители почти всех европейских посольств. По протоколу принимали обязательное участие главы дипломатических миссий Израиля и Германии. На удивление насчитывалось мало-таки известных оппозиционеров и больших государственных сановников.

Неожиданно для многих, в том ряду и для меня, в продолжение патетического и траурного митинга у Ямы с помпой объявился Лука в окружении многочисленных телохранителей. Он с ходу ринулся громогласно опровергать, влез в оживленную полемику с израильским послом на животрепещущую для обоих тему: был или не был в Советском союзе государственный антисемитизм. Прямо на еврейских могилках и костях полемизировали воинствующе.

Вооружен я был в тот день и час всего лишь цифровой камерой и диктофоном. Пускай отписываться по событию и по случаю ничуточки не рвался. Озадачил заранее скорым и проникновенным комментарием хорошего молодого автора, предрасположенного к философским размышлениям о жизни и смерти. А бойкий репортаж в редакции могли бы набросать с моих слов и впечатлений.

В то время как неизбывный державный Лука вживе разоблачал извечные происки сионистов, я стоял побок с ним. Его штатные охранники, все их присутствовавшее начальство меня хорошо знали, и служебного беспокойства у них я не вызывал.

Пожалуй, оттого я стал прикидывать, а не смотаться ли мне скоренько неподалек, по соседству к одному русскому офицеру, не разжиться ли у него сувенирами из Чечни: стволом «хеклер-кох» и парой гранат Ф-1. Туда их в сумку, в кофр к репортерскому железу. А там по обстоятельствам… уконтрапупить власть предержащую, коли рубашка «эфки» разлетается убойными осколками в радиусе до двухсот метров, а данный пистолет-пулемет отличается превосходной скорострельностью и кучностью боя на расстоянии кинжального огня.

Накануне вечерком я по-дружески и по-газетному брал забойное интервью у того российского товарища полковника, приехавшего в отпуск с войны погостить к дочери на историческую малую родину. Потом мы оба допоздна интервьюировали основательно приличное количество армянского бренди и начистоту продолжили собеседование легитимной белорусской горелкой тогда еще пристойного берестейского разлива.

От Ямы и от Луки-урода рядом с ней я никуда не пошел, ничего жертвенного не предпринял, столпом соляным простоял до конца планового редакционно-представительского мероприятия…

Поздним вечером дарницкие собеседники неловко расстались, распрощались, воспользовавшись дежурными вежливыми клише. Джентльмен и аудитор Печанский без разговоров, по умолчанию повез хмурого, с потухшей сигарой в зубах, деда Двинько в Семиполки на ночлег и к писательским трудам наутро. Тана безмолвно забралась в прохладную ванну на сон грядущий. Змитер же отрешенно погрузился в молчаливые нераздельные раздумья.

«…А я бы мог? Как поступить на месте Михалыча, причем с его значными оружейными навыками и военными умениями? Вось уж не ведаю, не знаю… Покуда неведомо. Неизвестно, куда, когда и где фишка ляжет. Что окажется в сносе?.. Словно несущаяся куда-то гоголевская птица-тройка… Пока нет ответа…»

Глава пятьдесят первая Со временем давать отчет

На последовавшей неделе Змитер уехал в Донбасс. Укатил себе потихоньку на перекладных, автостопом с мелкими контрабандистами. Без команды во всех значениях, запросто с фуфельным редакционным предписанием по-свойски от того самого официоза, где он по сю пору не уволен с треском. «Поди же ты! Фрондирует главред, однак…» И оттуда у него второе старинное удостоверение официозного газетчика на собственное двойное прозвище по паспорту РБ. Лиловую паспортину с гербом-капустой он также прихватил с собой в опасный вояж к новороссам-ватникам.

По его отъезду из Минска в Киев бесхлопотно возвратилась Одарка Пывнюк с ветерком в дружеской включенной компании со Львом Шабревичем и с Вольгой Сведкович за рулем долгожданного «туарега» Таны Бельской. «Уйя, наконец-то!» Вперемежку о сделанном и увиденном они отчитались вместе и порознь. Классически отдали каждому свое, что причитается.

Так и так адвокат Шабревич предпочел гласность и открытость заседания не в один присест за обедом и после него у Евгена Печанского в Дарнице.

-…Заочное событие у тебя, Ген Вадимыч, конечно, скорбное, удручающее. Но прелестно прошло комильфо на Северном кладбище. И благопристойно, включая поминки для титулярных соседей по подъезду и по дому на том микрорайоне Запад.

- В обществе лучшей подруги покойной, с отставной дворничихой Антуанеттой?

- Куда ж без нее? Она на пару с нашей Одаркой прелестно распорядилась поминальным угощением. От нее наша журналистка выведала некоторые детали упокоения Индиры Викентьевны Печанской.

Дарья свет Игоревна! Вам свидетельское слово.