Конечная Остановка (СИ)

В утреннюю забавную дискуссию о Москве и москвичах, о сравнительных людских нравах тут и там, Евген никак не вмешивался за завтраком. Прихлебывал себе железнодорожный чаек из стеклянного стакана с традиционным металлическим подстаканником. Кого бы там ни было, сплошь и рядом он своемысленно подразделяет на три демократические группы.

В первую входят те, кто имеет властные права и возможности проверять, контролировать, ревизовать, инспектировать. Второй подраздел составляют влиятельные такие люди, заказывающие весь этот аудит за деньги или в приказном, директивном порядке. Естественно, в третье сословие бесправно попадает разношерстная беззаконная публика, заслуженно подвергаемая проверкам, ревизиям, инспекциям. «Третий рейх, третий русский мир, пасутся мирные народы, их надо резать и стричь, как Пушкин повелел».

В Москве, более чем где бы то ни было, Евгений Печанский испытывал особенно волнующее чувство ревизора, приехавшего по именному повелению, насколько Александр Пушкин сюжетно подсказал Миколе Гоголю.

Отсюда достоименно следует, что аудиторской работы у него, у старшего аудитора Печанского, здесь непочатый край в потенциале. Повально, навалом, в принципе.

И о соратниках следует до кучи помнить, распорядительно напомнив им в плановом порядке:

- В общем так, панове и паненки! По первости оставим не надежду, но всяк багаж, ручную кладь в автоматических камерах хранения. Днем в Московии нам пушки вместо масла ни к чему. После небольшенькой банковской операции с налом и безналом у нас великий поход по одежным магазинам. По-китайски, Батыевым нашествием. Исполняю вчерась обещанное. Потом ланч в кой-какой русской ресторации по стародавней памяти об искусном и вкусном.

Я вельми надеюсь, в нынешней довоенной Москве покуда не разучились раскладывать шматликие ножи-вилки, а не подсовывать шляхетным гостям совковские серп и молот…

Первым делом на Москве интересует Евгена, тем не менее и тем более, расклад предновогодней торговли украшениями для рождественских елок. С большим сожалением он думал об оставленных в Минске, любовно приобретенных в продолжение многих лет блистательных стеклянных шарах в коробках. И теперь уповает, как если б судьба соблаговолит ему восстановить кое-что. То бишь, не столь велеречиво надеясь, - повезет раздобыть чего-ничего, тож вручную расписанной российской выделки, ради наступающего праздника Рождества в благодатном Киеве. Поклажа невелика, подарок самому себе весьма приятен, упаковка, транспортировка необременительны.

Вот чего невозможно высказать, по меньшей мере подумав тревожно об огнестрельных стволах и боеприпасах к ним. Потому вечером за соответствующую мзду он убедит начальника киевского поезда благонадежно сохранить оружейный груз, личный багаж в вагонных закутках, заведомо не подвергающихся таможенному и пограничному досмотрам. Помогли не только хорошие деньги, но и украинские разрешения на легальное ношение оружия, а также очень респектабельный, ответственный внешний вид пана киевлянина Евгена Пичански, джентльмена и аудитора на выезде.

«Великороссы, осади!.. Московиты позади…»

В отдельном четырехместном купе Евген задумчиво, риторически, безответно вопросил под перестук колесных пар на рельсовых стыках железнодорожного пути вскоре за Киевским вокзалом всероссийского метрополиса:

- Может статься, панове, когда-никогда и на Беларусь мы на благо возвернемся с удобством и комфортом?.. Зимой, возможно, весной, летом?.. Не будет висеть над душой неладный розыск по уголовной статье четыре-один-три…

Глава пятьдесят девятая Идет волшебница зима

Первостатейно в Киеве продолжил Евген основательную подготовку к празднованию рождественских святок и новогодних каникул. По установленной им для себя зимней традиции действовал и священнодействовал он заблаговременно. В первых числах декабря начинал посещать распродажи елочных игрушек, мигающих гирлянд, фонариков и тому подобного, предназначенного для волшебного, с детских лет праздника.

В противоположность дурноватому совковому обычаю впопыхах, второпях, наспех, блин комом да в кучку пошло встречать Новый год не раньше тридцать первого числа, Евген Печанский, размахнувшись, готовился заранее. Он исподволь входил в праздничное настроение духа и в постепенное предвкушение ныне самого аполитичного торжества в людских календарях, органайзерах, деловых поминальниках.

Любые человеческие торжества, фестивальные собрания, соборные празднества требуют неспешной солидной организации. Дабы не хвататься в отчаянии за голову и за неисчислимое количество предпраздничных дел в последний день и час. И более того, когда нужно методично создавать чудесную торжественно-юбилейную атмосферу. Таким вот ежегодным юбилеем у Ген Вадимыча Печанского был и есть не календарный день рождения по паспорту, но Новый год, исполненный аурой счастливых предвкушений, радостных забот и приятных хлопот.