Конец

Уго замолкает, как будто не может подобрать нужных слов и хотел бы уйти от этой темы, для него неприятной. Марибель стоит в задумчивости, переваривая услышанное; но опять подает голос Уго, он возвращается к тому же:

— Я только хотел вас предупредить, чтобы вы знали… если вдруг… если он поведет себя как-то не так или… Ну не знаю!.. Грубо ответит… Вы будете в курсе, с чем это связано.

— А с тобой он что, вел себя как-то не так? — спрашивает Марибель.

— Нет, не совсем… но…

— Я вас оставлю на минутку, — внезапно говорит Ибаньес. — Надо чем-то запить эту водку с апельсиновым соком — для меня слишком крепко. Ох, не те, не те мы нынче, что были раньше.

«Кретин», — одними губами, беззвучно произносит он, повернувшись спиной к Уго. Он направляется к столу, там на миг ставит стакан, хватает за горлышко бутылку, но так и не успевает поднять — его глаза бегают туда-сюда, явно что-то или кого-то высматривая. Вдруг взгляд Ибаньеса останавливается, делается внимательным, широко открытые глаза смотрят в угол, где гнусавит музыка.

Ибаньес быстро делает шаг от стола, но тотчас возвращается за стаканом и только потом начинает движение к нужному месту. Там стоят двое — Рафа и Хинес. Рафа что-то объясняет, помогая себе жестами, а Хинес слушает его с видимым вниманием, но это не мешает ему время от времени исподтишка пробегать взглядом по залу. Поэтому он сразу замечает Ибаньеса, который направляется прямо к ним.

— Знал бы — привез бы трос, — говорит Рафа, — три тысячи пятьсот килограмм, три с половиной тонны, так написано в каталоге, и обычно сперва ставят очень низкую цену, чтобы проверить; я привязал бы его к этой ограде, включаю первую, блокирую дифференциалы, давлю на газ и сшибаю к чертям собачьим эту дерьмовую ограду, сколько бы на ней ни было цемента. Главное, чтобы никто не стоял сзади, понимаешь? Потому что из-под колес летят камни… камни, понимаешь? — с жаром повторяет Рафа, прокручивая руками воображаемое колесо. — Камни, которые были зарыты в землю.

Хинес ограничивается тем, что слушает и часто кивает головой, а иногда, в самые напряженные моменты, даже издает какой-то звук носом, при этом на губах его появляется намек на восхищенную улыбку, которую, если не слишком придирчиво разбираться, можно истолковать как «черт возьми!», или «ну ты даешь!», или «никогда бы не поверил!». Но, по сути, он занимает безусловно пассивную позицию, практически не участвуя в беседе. И Рафа охотно пользуется этим обстоятельством, чтобы продолжать рассуждения о том, что волнует его больше всего на свете:

— А у твоей машины есть за что закрепить трос?

Повисает пауза, испытующий взгляд Рафы заставляет Хинеса, откашлявшись, промямлить:

— Я не знаю… мне никогда не приходило в голову…

— Скорее всего, нет. Это как с покрышками: они не приспособлены для того, чтобы подниматься по настоящей горной дороге — тут же порвутся, едва коснувшись живого камня… Ты не знал? Они не выдерживают — это из-за каркаса, идеально служат, чтобы давать двести пятьдесят в час, но камень для них — смерть, понимаешь, пока еще не удалось добиться и того и другого разом. И потом, они же знают: тот, кто покупает такого зверя… вряд ли будет гонять его по…

Тем временем к ним присоединился Ибаньес и стал слушать, почтительно помалкивая, хотя и не стараясь пригасить искру злой иронии во взоре. Рафа почти никак не отреагировал на его появление, словно не было ничего естественнее на свете, чем Ибаньес, который молча стоит рядом и внимает рассуждениям Рафы. Зато Хинес несколько раз метнул в него беспокойный взгляд, в котором явственно читается призыв о помощи.

— Вы что, и вправду хотите свалить эту ограду? — спрашивает наконец Ибаньес, воспользовавшись паузой в бурной речи Рафы. — Она, конечно, некрасивая, но не сделала вам ничего плохого, как сказал бы классик…

— Как это ничего плохого? — взвился Рафа. — А почему тогда нам пришлось оставить машины внизу и шлепать пешком целый километр? А если их угонят? А если с кем из нас случится какое-нибудь несчастье — ну, не знаю, что-нибудь непредвиденное — и надо будет срочно везти этого человека…

— Одного такого я уже видел, — бросает Ибаньес, — не исключено, что скоро потребуется…

— А всё эти козлы социалисты! — перебивает его Рафа. — Только и умеют, что драть налоги, штрафы… И за парковку тоже заплати… А ради чего?.. Чтобы на эти деньги ставить ограды и… мечети.

Хинес хмурится, словно не верит своим ушам, а Ибаньес, валяя дурака, простодушно спрашивает:

— Неужели и тут собираются построить мечеть?

— Нет, тут — нет, — говорит Рафа, — я это в общем…

— Но разве здесь власть забрали социалисты? — недоумевает Хинес.

— Здесь? Что ты имеешь в виду?..

— Это ведь часть Сомонтано, правда?

— Нет, как здесь — не знаю, — говорит Рафа слегка смутившись, — но в автономной области — да, социалисты. А ведь дорогами и тому подобным ведают областные власти.