Конец

Мастер и клиент в кресле обсуждали, что лучше – белое мясо или темное, по крайней мере ему так показалось. Он почти не обращал на разговор внимания, это было совсем не его дело.

Когда брадобрей заправил ленту папиросной бумаги за воротник Рокко и спросил о том, что он может сделать для него сегодня утром, Рокко ответил, что хотел бы постричься и побриться.

– Говорите уж всё.

– Просто везде подровняйте машинкой, особенно вокруг ушей, и побрейте. Спасибо, – произнес он.

– Просто везде подровнять машинкой, бла-бла что-то и еще что-то, – сказал мастер.

Рокко спокойно повторил. На стене висела фотография молодого хозяина заведения с Роджером Хорнби.

В то время все парикмахеры от Ленинграда до Буэнос-Айреса заправляли за воротничок клиента папиросную бумагу и покрывали клеенчатой накидкой, которую застегивали на плече. Во всем мире – Огайо и Пенсильвания не были исключением – разговор оба его участника вели, глядя не в лицо собеседника, а на его отражение в зеркале. Если клиент был незнакомый, мастер принимал на себя право общаться с превосходством.

Но сегодня в Рокко жило чувство, что он все делает правильно, предпринимает меры, чтобы исправить все, что исказили трусость и злоба. Волшебным образом появившаяся этим утром в душе надежда породила милосердие, позволившее относиться к отвратительному завтраку и желчному парикмахеру как к мелким недочетам.

Мастер ловко приподнял кончик носа Рокко рукояткой расчески и обрезал волоски, что высовывались из его ноздрей, доходя до самых усов.

– Я не охочусь на водоплавающих с собакой, – произнес мужчина. – А вы? Мне кажется неправильным учить хищника брать зубами добычу, но не употреблять в пищу. Любопытно, что вы думаете по этому поводу.

– Простите, я не уследил за вашей мыслью, – произнес Рокко, насколько возможно отчетливо, потому что пальцы давили ему на губу.

– Приведу пример. Вы приводите женщину в магазин, где продаются тонкие льняные простыни, скатерти и все такое. – Он отвернулся и принялся рыться в ящике. – Вы протягиваете ей сотню долларов, велите бродить вдоль прилавков весь день, а потом приказываете вернуть деньги. Это очень жестоко! Я буду взбивать пену, а вы скажите, что думаете.

– Полагаю, у собак этот навык уже в крови.

– Неплохая мысль. Я об этом никогда не задумывался. Это важная вещь.

– Благодарю.

– Позвольте еще кое-что спросить. Я думаю об этом здесь, на своем рабочем месте, когда идет дождь и никто не приходит привести себя в порядок. Допустим, вам предложили поехать в недельный отпуск в любой город мира. Какой выберете? Я бы посетил Перт в Австралии.

– Плыть туда очень долго, – заключил Рокко.

– Верно. Я бы выбрал восточный путь вдоль побережья Африки, как делали португальские торговцы. Из какой же вы страны, раз так говорите?

– Я из Огайо.

– Где это? Где-то в России?

– Огайо. Соседний штат. Колыбель президентов. Родина Томаса Эдисона. Место, где растет много конских каштанов.

– Откровенно говоря, я вас совсем не понимаю, – небрежно бросил парикмахер.

Рокко закрыл глаза; спинка кресла была откинута; на лице лежало теплое полотенце. Пальцем он нарисовал в воздухе буквы.

– Ясно, – сказал парикмахер. – Мои соболезнования.

– Уоррен Хардинг, Орвилл Райт, отец вице-президента – все они из Огайо, – проговорил Рокко в полотенце.

Парикмахер фыркнул и коротко хихикнул.

– Думаете, изобрести самолет – пустяшное дело, цирковое представление?

– Ок, слушайте. Я понимаю все, что вы говорите. Просто я веселый человек, люблю подшучивать над иностранцами. Был и я когда-то иностранцем, – произнес он и убрал полотенце. – На острове Гуадалканал. И поверьте, местные приняли меня совсем не так радушно, как вас в моем заведении. Где ни ступи на песок, попадешь в место гибели морпеха.

– У меня сын в морской пехоте, – сказал Рокко. – Некоторые считают, что его среди нас больше нет. Они читали статью одного жулика в газете. – Он глубоко вздохнул, и ментоловый аромат пены для бритья проник через носовые пазухи в самый мозг. – Но я-то чувствую, что мой храбрый спаситель жив.

– Вот как? Знаете, они доставляют тела домой, в эту страну, точно вам говорю. Пусть делают свою работу. У всех свои дела. Значит, вы женаты.

– Да, так случилось. Женат уже тридцать три года. Правда, она живет не со мной, и мне очень жаль, что так вышло. Вы уж сделайте меня красавчиком. Она еще не знает, но мне надоело, я разберусь с ее дезертирством, решил положить этому конец. Через несколько дней я буду ехать этой же дорогой обратно, она будет со мной, и мои мальчики, старший, средний и младший. Чего бы мне это ни стоило.

И в Ливии, и в Швеции кладут на лицо горячее полотенце, а потом скребут бритвой, и звук этот возвращает мужчину в детство, напоминая о дне, когда сидел на скамье, болтая ногами, еще не доставая до пола, пока отец – владыка мироздания – полулежал в кресле, а какой-то мужчина брил его щеки. В его родном диалекте была фраза, которую его мальчики не знали, потому что почти не владели языком (их мать запретила Рокко их учить): «искать метрового отца», что означало «желать невозможного».