Конец Большого Юлиуса

Стенографистка взглянула на обвиняемого. Веки его открылись, взгляд стал осмысленным и тревожным. Он шевельнул губами и дернул кадыком, как бы проглотив что-то. Оглянулся на Смирнова и снова перевел глаза на прокурора. Тот дочитывал последние абзацы обвинения. Стенографистка вдруг заметила, что на лице заключенного отчетливо проступили синеватые пятна, а кожа между ними приняла мертвый белый оттенок. Губы его потемнели, дыхание стало прерывистым.

Стенографистка оглянулась на Смирнова и отчетливо увидела, как учащенно бьется у него жилка на виске. Генерал прикрыл лицо ладонью, как козырьком. Она встретилась взглядом с Берестовым, и тот быстро отвел глаза.

— Почему они так волнуются? — удивилась стенографистка.

— Что происходит?

Прокурор умолк, дочитав последнюю строчку. У стенографистки внезапно застучало сердце, таким гнетущим стало напряжение. Она снова взглянула на заключенного. Нижняя губа у него отвалилась, обнажив желтые от никотина зубы.

Он привстал и снова тяжело опустился на стул.

Все молчали. Никто не двигался.

— Это ошибка! — сказал заключенный и встал, не выпрямляясь, держась за ручки кресла. — Я никого не убивал и не ранил. — Он схватился руками за горло. — Меня никто об этом не предупреждал! — почти выкрикнул он. — Это подлость! По вашим законам убийство карается смертью! Я знаю законы! Я не соглашался на смерть!

— Интересно! — резко сказал генерал, не отнимая ладони от глаз. — Джентльмен весьма посредственно владеет языком! Слышите, товарищи, какой грубый акцент? Как же он разгуливал у нас?

Заключенный не слышал генерала. Им владела одна идея — обиды. Жестокой, предательской обиды, которую ему кто-то нанес из-за угла. Он метался и кричал, он рыдал и рвал на себе одежду. Смирнов вызвал врача, заключенному дали валерианки с бромом.

Через несколько часов, когда заключенный пришел в себя, все снова собрались в кабинете Смирнова.

— Значит вы утверждаете, что не виновны в убийстве? — спросил прокурор.

— Мне все равно никто не поверит! — апатично сказал заключенный. — Меня расстреляют, и этим дело кончится. Конечно, я не убивал! Я всего только дубль Большого Юлиуса!

Берестов не выдержав и свистнул. Генерал опустил руку и, слегка улыбнувшись, кивнул Смирнову.

— Я — двойник! — повторил заключенный. — Они предали меня, и я не собираюсь молчать! Я только помогаю Большому Юлиусу, когда ему надо выиграть время или скрыться, он подставляет меня под удар, а сам продолжает выполнять задание.

— Большой Юлиус… — пробормотал Смирнов. — Ну, этого-то мы знаем! А имя Стефен Горелл вам известно? — обратился он к заключенному.

— Нет! — поспешно откликнулся тот. — Но у Юлиуса много имен. Он берет новое имя почти для каждого дела. Постоянный номер и кличка рано или поздно расшифровываются. Для того, чтобы расшифровать Юлиуса, надо сопоставить много имен.

— В чем выражалась ваша задача теперь, у нас? — спросил генерал.

— Сегодня я вам все скажу!.. — тороплива ответил заключенный и, привстав, обернулся в сторону генерала, инстинктивно чувствуя, что с ним говорит старший по званию и положению из всех присутствующих в комнате. — Я теперь все скажу! — с оттенком угрозы повторил он. — Я прибыл в Россию несколько дней тому назад, в ящике для книг, в дипломатическом багаже. Шеф, господин Робертс, дал мне документы на имя Морозова и среди них военный документ, как бы случайно забытый мною среди новых документов, на имя Клеб… Клебанова. Очень трудная фамилия. У меня кончились сигареты, разрешите закурить вашу… Благодарю вас. Вот так, теперь хорошо. Вы мне не поверите, но я счастлив, что наконец-то могу отплатить этим мерзавцам сполна и рассказать вам все, все, все… С этими документами я должен был явиться в квартиру на Большой Афанасьевский, пробыть там несколько часов и уже оттуда направиться к военному объекту и там произвести съемку неосторожно, чтобы меня арестовали… Робертс сам высадил меня из машины, катаясь с женой за городом, и я отправился выполнять задание…

— Вам было приказано молчать на допросах? — спросил Смирнов.

— Естественно! — подхватил заключенный. — Молчать и тянуть время. Чтобы вы думали, что он у вас в руках, и не мешали ему закончить дело…

— А сущность задания Большого Юлиуса вам известна?

— Что вы! Нет, нет!.. — с искренним испугом вырвалось у заключенного. — Что вы! Зачем мне знать? Я сейчас поясню, как я с ним работаю. Это очень просто! Вот, например, недавно близ Парижа. Одна вилла одного ученого. Юлиус — его гость. Ученый работает в кабинете. Юлиус в саду перед окнами кабинета, в шезлонге читает. Я в кустах жду сигнала. Наступает удобная минута, мы меняемся местами. Я читаю перед окнами ученого, Юлиус фотографирует в лаборатории. А ученый видит — Юлиус сидит на солнышке и читает… Много разных комбинаций бывало. Я все скажу. Ведь это подлость подвергнуть меня опасности быть казненным за убийство. И после того, как они мучили меня столько лет…

Заключенный снова принялся судорожно всхлипывать. Смирнов подал ему воды и выждал, пока тот успокоится.

— Француз? — спросил генерал.

— Да, мосье! Филипп Дестен — это мое настоящее имя…