Конец черного лета

— Это же травка такая. Одурманивающая травка… Анашой называется. Наркотик по-научному. Но главное — от нее хорошо на душе делается.

Паук затянулся и блаженно закрыл глаза.

— Был у меня на свободе пахан. Не голова — целый парламент. В помощниках у него Зуб ходил. Кликуха такая. Вот от них-то я впервые про эту травку узнал. На дела с ними ходил. И сегодня не забывают — подогревают. Хорошо. Не скажешь, что в тюрьме сидишь.

И Федору было хорошо. Он давно уже не чувствовал себя так свободно, так легко. Он встал, подошел к Пауку, протянул ему руку.

— Спасибо тебе, Паук.

Малолетки опять дружно рассмеялись. Паук тряхнул руку Федора. И на какое-то мгновение, как это нередко бывает, все окружающие показались Завьялову хорошими, давно знакомыми людьми. А от Паука веяло таким дружелюбием, такой неподдельной доброжелательностью, что Федор невольно подумал: он находится в кругу своих лучших друзей.

И почему-то вспомнилась ему другая обстановка, другие люди, отошедшие, как ему показалось, в далекое и почти нереальное прошлое. И все же какая-то незримая, но прочная нить протянулась вдруг от его нынешнего положения к тем временам, вернее, к одному случаю в его недлинной жизни, который, как теперь понял Федор, оставил достаточно глубокий след…

Заброшенный пустырь находился в черте районного городка, в котором рос Федор. И, конечно, являлся для многочисленных подростков местом не только их довольно разнообразных и, случалось, не таких уж безобидных забав, но и ареной жарких споров, и полем пеших и конных сражений, и, разумеется, футбольным стадионом. А Федору было уже пятнадцать. Порой он со снисхождением человека бывалого и достаточно искушенного в жизни смотрел на ребячьи проделки своих младших товарищей, а то вдруг сбрасывал вместе с маской деланого равнодушия свою куртку и по нескольку часов кряду носился с неказистым, но все же круглым мячом по стонущему от топота десятков мальчишеских ног пустырю.

После одной из футбольных баталий Федору и пришла в голову мысль, которая уже не раз посещала и еще не раз будет посещать головы его сверстников в других городах и поселках: а почему бы не попытаться сделать на пустыре настоящий стадион со всеми вытекающими отсюда приятными возможностями: упругим бегом, легким полетом над чуткой планкой, метанием почти настоящих гранат и, разумеется, жаркими футбольными матчами. Со зрителями. И среди них обязательно будет кареглазое создание, которое он недавно встретил на улице и которое сердито сдвинуло брови в ответ на его восхищенный взгляд. Ну, а если говорить серьезно, то главное, конечно, в другом: будет где приложить свою прямо-таки реактивную энергию десяткам, а может, и сотням мальчишек, у которых буквально в крови эта искорка состязательности, стремления быть первым. А его, Федора, любимое занятие — спорт — станет наконец и постоянным, и более осмысленным. Но как осуществить все это?

И Федор Завьялов, взяв с собой еще двух одногодков-товарищей, пошел в райком комсомола. Собственно говоря, комсомольцем он стал совсем недавно, буквально несколько дней назад, да и прием прошел не совсем гладко. Были голоса и против, кто-то вспомнил его прошлые прегрешения: не всегда, мол, воздержан в разговоре со старшими, не все ладно с учебой, порой способен на необдуманные поступки. Но как бы там ни было в комсомол его приняли и билет торжественно вручили. Ему понравилось такое внимание. И вот сейчас Завьялов шел в свой райком с первым предложением, причем, как ему казалось, весьма ценным и неоспоримым.

Из секретарей в райкоме никого не было. В одной из комнат Федор увидел за столом знакомого ему по школьному комсомольскому собранию щупленького инструктора орготдела, сосредоточенно бросавшего карандаш острием вниз на лежавшие перед ним чистые листы бумаги. Нехотя оторвавшись от этого занятия, он вопросительно посмотрел на Федора и его товарищей.

— Что-то очень срочное? — спросил он.

А когда Федор несколько сбивчиво, но все же внятно изложил смысл своего предложения, инструктор рассеянно посмотрел в окно, а затем неожиданно спросил:

— А как у вас дела с металлоломом?

Потом, не дав Федору опомниться, минут пять говорил о запущенном состоянии школьного земельного участка, недостатках в сборе макулатуры. И вообще есть масса важнейших неотложных дел, о которых следует думать в первую очередь. Что же касается стадиона, то это не его, Федора, дело; есть инстанции, которые в нужное время, если сочтут необходимым, займутся и этим вопросом. Всему свой черед. А тебе надлежит больше думать об учебе, металлоломе, макулатуре и не соваться не в свое дело.

И вот тогда-то Завьялов опять не сдержался, надерзил инструктору, обозвал его чинушей, канцелярской крысой и еще чем-то.

— Ты у меня запомнишь эту крысу, — шипел вслед им инструктор.

______________