Конец черного лета

Статья 77 Исправительно-трудового кодекса РСФСР.

Осужденные, достигшие восемнадцатилетнего возраста, переводятся из воспитательно-трудовой колонии для дальнейшего отбывания наказания в исправительно-трудовую колонию общего или усиленного режима в зависимости от степени общественной опасности совершенного преступления, числа судимостей, личности и поведения осужденного…

______________

Федор и сам не понимал, почему он уезжает легко. Его не пугала тюрьма для взрослых и связанные с нею новые трудности на его пути. А то, что они будут, у него не вызывало сомнений. И преодолевать их придется, вероятно, самому. В колонии для несовершеннолетних преступников он не встретил человека, который бы искренне хотел ему помочь. Правда, был Паук, были его приятели. Но что-то еще неосознанное подорвало веру в них, побудило Завьялова подсознательно противиться им. И постепенно у него закрадывалась мысль, что добрых-то людей в жизни и нет. А если они и встречаются где, так только на книжных и газетных страницах и киноэкране. Иногда на них можно посмотреть по телевизору. А встретить?..

* * *

— Выходить по одному! — прозвучала резкая команда начальника войскового конвоя. — Руки за спину!

Ехавшие от вокзала в небольшом боксе «воронка» несколько бывших малолеток, среди которых находился и Федор, буквально вывалились полусогнутые на землю из машины, не чувствуя ни рук, ни ног. Еще через час за ними захлопнулась дверь этапной камеры.

— Куда это ты их загнал к «строгачам»? — крикнул дежурный по этажу надзирателю, закрывающему дверь.

— Пущай привыкають к ентому ражиму. Все одно там будуть, — огрызнулся тот.

______________

Надзиратель сознательно поместил подростков в камеру с преступниками-рецидивистами, что официально запрещено. Но в жизни тюремной бывает и не такое… Но об этом никто не знает. Не дают информации тюремные стены, заборы и проволочное заграждение.

______________

Новенькие робко вошли в большую камеру. Тот, кто не находился в этапной камере, весьма смутно может представить ее себе. Тяжелый, спертый воздух, настоенный на неповторимом синтезе запахов параши, человеческого пота, нестиранной одежды и табачного дыма, подобно британскому смогу, висел над людьми, прижимая их к нарам.

С одной из них, оторвавшись от карточной игры, поднялся здоровенный парень. Он медленно приближался к новеньким, все еще нерешительно стоявшим у дверей. В глаза бросались его иссиня-черные волосы, квадратный подбородок и могучие, слегка расставленные руки.

— Ну, кто из вас петушил[2]? — голос у парня глуховатый, с характерной хрипотцой, выдававшей многолетнего курильщика.

— Ты? — показал он рукой на самого щупленького из новеньких, паренька с круглой лунообразной физиономией, на которой выделялись большие синие глаза.

— Я… — нет! Никогда не петушил! — залепетал паренек. В глазах его появились слезы, голос дрожал.

— Не петушил, так сейчас ты у меня закукарекаешь. А делается это вот так! — Парень скривился в нехорошей улыбке и нарочно медленно начал расстегивать пуговицы.

— Да оставь ты его, Цыган! — крикнул кто-то с нар.

Но верзила уже схватил мальчишку за руку, выдернул его из группы и кинул на ближайшие нары. Паренек закричал. И в этот момент к ним рванулся Федор. Он даже не успел осознать своего порыва: какая-то внутренняя пружина толкнула его к нарам. И он ударил Цыгана ногой в зад.

В камере стало тихо. Цыган сразу же отпустил паренька, поднялся, застегнул пуговицы. Все это он делал, стоя спиной к Федору. Но вот он резко обернулся, и Федор почувствовал, как тело его оторвалось от пола и полетело куда-то. В голове зашумело, из разбитого носа и губ хлынула кровь. Цыган нанес ему еще несколько ударов ногой. Затем он вернулся к лежащему на нарах пареньку, приподнял его, бросил в угол на парашу и пошел прочь к своим друзьям, молча наблюдавшим за тем, что происходило. Подойдя к своим нарам, он обернулся и глуховато сказал:

— Ты, который в углу, стучи в дверь и ломись из камеры. Я с парашечником в одной хате спать не буду. А ты… — Цыган показал рукой на вставшего с пола Федора, — ложись рядом со мной — уважаю смелых людей.

Немало дней и ночей сменили друг друга на пути Завьялова к новому месту жизни. «Воронки», этапные вагоны, камеры пересыльных тюрем… Лишь на исходе третьего месяца Федора привезли в одну из северных колоний. Несколько дней его держали в карантинной секции, откуда затем направили в четырнадцатый барак. Здесь он и встретил Паука.