Конец эпохи

Внешне проявляли они себя по-разному, Саша сидел «серой мышкой» (на которую он и был похож) в маленькой комнатке, как манекен, воспринимающийся в единстве со стулом, — своего рода человек в футляре. Гриша на месте не сидел, а чаще всего стоял в коридоре, беседуя с кем-то из «своих». Что он им рассказывал, неизвестно, ибо когда кто-то из русских подходил к собеседникам, он замолкал или переводил разговор на другую тему. Одессит Мошенский рассказывал мне, что Явлинский — родственник еврейской чекистки Доры Явлинской, которая в 1919—1920 годы своими руками расстреляла 400 русских офицеров. Насколько высок был авторитет Гриши среди сионистов, настолько плохо к нему относились все другие. Большинство считало его прохиндеем. Он всегда хитрил и ловчил. Классической была одна история с написанием научного доклада. сам не способный поправить этот доклад, Гриша рассчитывал, что это сделают его сотрудники, а он только поставит свое имя. Однако они это не сделали. Чтобы избежать скандала на ученом совете, Гриша надолго «заболел». Его болезнь стала «притчей во языцех», по институту ходили слухи о том, что у Гриши фальшивый больничный, выписанный ему сочувствующим соплеменником. Помню еще один случай, когда ряд сотрудников института подготовили письмо в защиту институтской библиотеки, которая по невежественному решению руководства института подвергалась уничтожению. Библиотека эта была одной из лучших научных библиотек Москвы, в ней хранилось множество редких изданий. Движение за ее сохранение было частью борьбы за сохранение русской культуры. Я попросил Явлинского подписать письмо в защиту библиотеки, а он категорически отказался. «Послушай, старик, — по-свойски сказал он мне, хотя в таком тоне раньше со мной не разговаривал, — не хочу ссориться с начальством, мне скоро в партию вступать». Вступив в ряды КПСС, Гриша почти сразу перешел на работу в Госкомтруд. Его протеже в этом учреждении был сионист Борис Моисеевич Сухаревский, создавший ему все условия для дальнейшего продвижения. Сухаревский входил в группу еврейских консультантов Брежнева и обладал широкими связями. Именно он вставил неудавшегося ученого Явлинского в политическую обойму, сделав его одним из еврейских «идеологов» разрушения СССР, идущим рука об руку с западными спецслужбами, справедливо считавшими его своим агентом влияния.

Похожий путь по сионистским каналам проделал и Шохин. Последний сумел найти себе покровителя в лице идейного масона и патологического врага России Э. Шеварднадзе, сделавшего Шохина одним из связных с мировой сионистской и масонской закулисой, а в дальнейшем продвигавшего его в правительство Ельцина, нуждавшегося в подобных пособниках. Шохин незаконно подписал ряд документов, требующих серьезного расследования, и в частности разрешение на передачу сионистам-хасидам ценной коллекции книг, являющейся национальным достоянием России.

Сионистская «линия продвижения» сделала и Гришу, и Сашу настоящими государственными преступниками, в частности участниками антирусского переворота Ельцина в сентябре-октябре 1993-го. Помню перекошенное от ненависти и страха лицо Явлинского, требовавшего с телеэкрана беспощадно уничтожить защитников Белого дома.

Впрочем, то, что Гриша и Саша враги России, я понял еще тогда, в конце 70-х — начале 80-х. Мы вежливо улыбались друг другу, но в их глазах была холодная враждебность. Случайно встречаясь вне института, мы даже не здоровались. самое интересное, что и тот, и другой были на крючке КГБ, из всех институтских сионистов органы интересовались прежде всего ими. Мне известно, что сотрудники КГБ опрашивали ряд сотрудников института. со мной разговаривал известный мне человек из Комитета, придерживавшийся патриотических взглядов. Из его расспросов я понял, что оба «гения» имеют какие-то подозрительные контакты с иностранцами, вероятнее всего агентами западных спецслужб, открыто говорилось об их связи с Яновым, «известным сотрудником ЦРУ». Последняя беседа с известным мне сотрудником КГБ состоялась уже когда Явлинский и Шохин уволились из института и стали работать один в Комиссии по экономической реформе, второй в Министерстве иностранных дел. сотрудник КГБ высказывал предположение, что эти люди, занимающие отчетливо сионистские позиции, могут отрицательно влиять на принятие важных государственных решений. Я ответил: «Конечно, могут, и конечно, влияют». судя по некоторым откровенным словам моего собеседника, связь обоих «гениев» с представителями западных разведок была установлена, однако никаких действий по их нейтрализации тогда не последовало — видимо, сионистское подполье в КГБ прикрыло «своих».