Конец эры мутантов

Лора улыбнулась, вспомнив удивление родителей мужа, приехавших их навестить. Свекровь в восхищении даже всплеснула руками: «Какая юная красотка! Ты, конечно, и раньше была хоть куда, а сейчас и вовсе загляденье!» Сейчас, когда опробовались в больницах и широко освещались методы лечения их «пропавшего» сына, не было препятствий, ничего подозрительного в том, что старики навещали невестку и внуков, их оживленные голоса доносились из соседней комнаты.

– Мама, у меня осталось после Лоры некоторое количество субстанции, давай я тебе введу, – говорил Евгений. – Это не для красоты, а для продления жизни. А папе я потом подберу.

– Нет, сынок, не надо. Оставь Богу богово.

– Но ведь Бог и отвёл нам по 130–150 лет, а мы живем вдвое меньше, – возразил Евгений.

– Что поделаешь, такие условия. Но когда я думаю о смерти, меня утешает мысль, что с ней придет для меня конец и всем тем ужасам, которые сыплются со всех сторон – грабежам, похищениям людей за выкуп или в рабство, заказным убийствам, насилиям над детьми…

– Но не всегда же так будет. Уже что-то налаживается…

– Что налаживается? Всё становится только хуже! Я вычитала в солидной газете, что преступления в отношении детей за каких-то три-четыре года выросли в шестьсот с лишним раз! Это как? А педофилов продолжают выпускать из тюрем досрочно – за примерное поведение… Ребенка невозможно одного отпустить в школу – неслыханное дело в моё время!

– Да, мама, это так, но…

– …И вообще, что хорошего можно ждать от страны, – продолжала мать, – в которой одни грабанули в личную собственность все её природные богатства и уже не знают, какую бы ещё яхту купить, а другие роются в помойках, чтобы на гроши за собранные пивные банки и бутылки купить хлеба… Да что там говорить! О какой справедливости, о каких моральных устоях речь, если дети убивают родителей из-за квартиры, а молодые мамаши выбрасывают новорожденных в мусорные баки! Слава Богу, когда я умру, я ничего этого больше не увижу и не узнаю.

– Вот не думал, что ты у меня такая пессимистка…

– Будешь тут пессимистом, если каждый день слышишь или читаешь такое, что волосы дыбом! Я к этому привыкнуть не могу. Как-то у нас чинил сарай один приезжий. Так он говорил: вот геронтологи работают над продлением жизни. А зачем мне эти 30–40 лет после 70 – скрипение от вечных болезней и недомоганий, если я в свои 28 лет жизни не рад? Дайте мне человеческие условия, чтобы отведенные мне природой 70 лет прожить нормально, а не кормить клопов в пропитанном туалетными запахами общежитии…

– Ну не все так думают, – вступил в спор отец. – Я, например, не прочь пожить подольше. Я жизнелюб и вдобавок любопытный. Помните фильм «Никто не хотел умирать», там ещё Банионис играет? Он одной фразой высказал отношение к жизни, близкое моему: «Лучше смотреть коню под хвост, чем ангелам в лицо…» И потом, мать, я не хочу похоронить тебя, а сам после этого долго здравствовать. Я не буду счастлив.

– Как славно, что вы до сих пор живете душа в душу! – Вошедшая Лора даже захлопала в ладоши. – Подобное не так уж часто встречается…

– Ну… – замялся свёкор, – перестрелки, конечно, тоже бывают, но в основном холостыми зарядами. Так что давай, мать, – вернулся он к прежней теме, – уж вместе продлим свой век, а?

Мать промолчала. Евгений оценил это как добрый знак и решил не оставлять попыток.

* * *

Мистер Джеймс Элиот готовился к отъезду домой. Вот-вот он должен встретить репортера, прибывающего ему на смену, а сам отправиться на родину, где возглавит солидный журнал, ориентированный на международную политику. Как и рассчитывал сэр Джеймс, он был по достоинству вознагражден за свою оперативную и успешную деятельность в России, и сейчас, находясь в приподнятом настроении, разбирал свой архив, сортируя по темам наиболее важные публикации, которые могли бы пригодиться в дальнейшем.

За этим занятием и застал его телефонный звонок из Нью-Йорка, такого далекого и желанного. Но звонил совсем не тот, кого бы он хотел услышать, – на проводе был сэр Эдуард Делано Бэкхем. Мистер Джеймс замер с напряженным лицом и папкой в руке, которую забыл отложить в сторону, и словно приуныл – он догадывался, о чем пойдёт речь, и ничего хорошего от этого разговора не ждал. А вдруг сэр Эдуард что-то задумал и станет добиваться отсрочки его отъезда? Именно это никак не входило в планы мистера Джеймса, настроившегося на скорейшее возвращение в привычную среду, да ещё с высоким положением в обществе, и уже предвкушавшего такие близкие и заманчивые перемены.

– Я потрясён. – Сэр Эдуард выдержал трагическую паузу. – Идут масштабные испытания метода Акиншина. Вы в курсе?

– Да. – Мистер Джеймс не ошибся в своих предположениях.

– Вы что-нибудь предпринимаете?

– Нет. – «Придурок… – подумал он. – Ну что сейчас можно сделать?»

– Отчего?

– От растерянности. – Мистер Джеймс и в самом деле был сейчас растерян и сказал первое, что пришло в голову. – А что я должен предпринять?

– Ну хотя бы прослушку организовать в квартире жены Акиншина. Интуиция подсказывает мне…

– Могла бы и прямо сказать… – буркнул мистер Джеймс.

– Что?