Конец эры

Я глядел в эти огромные жёлтые глаза, хотя и знал, что они были поэтическим зеркалом души рептилии-троодона, а не хета. Это было словно дельфийское пророчество, и всё же я как-то увидел, к чему хет клонит; возможно, потому что на основании моего опыта двух кратких слияний с марсианами я уже начал многое подозревать.

— Вы состоите из микроскопических частиц, но на самом деле вы — одно огромное существо, — сказал я и вспомнил о хете размером с пляжный мяч, появляющемся из тела трицератопса. — Мы можете сливаться в большие конгломераты или распадаться на мелкие фракции. Но вы — колониальные существа, как кораллы, только без рифа, способные разделяться на крошечные составные части — меньшие, чем клетки — и проникать внутрь живой материи. — Я бы никогда не послал такую дикую догадку в научный журнал, но чувствовал, что иду по верному пути. — Я ведь прав, не так ли?

— Да-а-а. Правоват, во всяком случае.

Я решил начать с основ.

— Основой земной жизни являются самовоспроизводящиеся макромолекулы, называемые нуклеиновыми кислотами.

— Мы это знаем.

— В основе вас также лежат нуклеиновые кислоты?

— Да-а-а, мы — нуклеиновые кислоты.

Забавная формулировка.

— Какие? ДНК?

— Это та, что содержится в ядре ваших клеток? Двойная спираль? Да-а-а, некоторые из наших составных частей — ДНК.

— А остальные ваши составные части?

— Не дезоксе.

Мне пришлось прокрутить ответ троодона в голове несколько раз, прежде чем я догадался, о чём он.

— А, ты о РНК. Рибонуклеиновая кислота.

Пасть рептилии приоткрылась, блеснув ножевидными зубами, затем горло дёрнулось и исторгло:

— Да-а-а

— Что-нибудь ещё?

— Протеин.

На мгновение я замолк, переваривая. Мы — нуклеиновые кислоты, сказал он. Я подумал об этом и подумал о РНК. Цепочка нуклеотидов, существующая в цитоплазме клетки, она также ассоциируется с долговременным хранением информации и — вот оно! — с вирусами.

— Вы — вирус, — сказал я.

— Вируссс? — Троодон словно бы пробовал слово на зуб. — Да-а-а, вируссс.

Это всё объясняло. Вирусы на несколько порядков меньше клеток, их размер от ста до двух тысяч ангстрем. Вирусная форма жизни могла бы с лёгкостью проскальзывать в промежутки между клетками и таким образом просачиваться сквозь кожу, мышечную ткань и органы. Но… но…

— Но вирусы ведь на самом деле не живые, — сказал я.

Троодон посмотрел на меня; золотистые глаза поймали солнечный луч.

— О чём говоришь ты?

— Я имею в виду, вирус неполноценен без носителя.

— Носителя?

— Настоящего живого организма. Вирус состоит из инструкций, сохранённых в виде ДНК или РНК, покрытых белковой оболочкой. Они не могут расти и не имеют возможности самостоятельно размножаться; поэтому и считается, что они не живые. Им нужно…

Троодон бесхитростно моргнул.

— Да-а-а?

Я молчал. Вирусам нужно подчинить, захватить, наводнить клеточную машинерию растения или животного. Тогда они заставляют клетки производить его, вируса, собственную нуклеиновую кислоту и делать копии его протеиновой оболочки. Я попытался вспомнить пример вируса, действие которого полезно для носителя, но не смог. Вирусы по определению патогенны, опасны для клеточной жизни, вызывают болезни от гриппа и полиомиелита, кори и простуды, до эпидемии СПИДа конца 90-х — начала 2000-х. Собственно, из-за СПИДа вирусные исследования стали довольно горячей темой в западной науке, как в предыдущем десятилетии — орбитальные оружейные комплексы. В этот раз, правда, деньги не были выброшены на ветер: средство против СПИДа было одобрено для лечения людей в 2010. По сути, это лекарство — удачно названое «Избавление» — было способно нейтрализовать практически любой вирус, используя процесс под названием адаптивное фрактальное связывание; теперь оно использовалось для лечения всего — от простуды и гриппа до эболы.

Но если хеты — вирусы, то они должны… подчинять… другие формы жизни.

Кое-кто считает, что человечеству присуща врождённая тяга к насилию из-за его плотоядных предков. Как необходимость в буквальном смысле порабощать клеточную жизнь повлияла на психологию хетов? Будут ли они стремиться к завоеванию, к контролю над живыми организмами? Это объяснило бы, почему они не любят оставаться долгое время в одном и том же носителе. Тяга к порабощению может быть удовлетворена только постоянным подчинением новых живых существ.

Придержи-ка коней, Бренди. Погоди минутку. Не прыгай за борт.

Но… вирусы.

Давай же, Брэнди. Ты учёный. Ничего, если гипотеза звучит дико, но её надо проверить, доказать.

Хеты — существа ульевого типа; у них нет индивидуальности. Может быть, они не имеют представления о лжи и обмане.

Так что почему бы просто не спросить?

— Вы подчиняете и другие формы жизни, не так ли? — сказал я. — Чтобы заставить их делать то, что вам нужно.

Двойное моргание.

— Конечно.

— Даже если это разумные существа?

И снова моргание.

— Мы — единственные подлинно разумные существа.

Я содрогнулся.

— Я видел, как динозавры сражаются с механическими танками.

Троодон наклонил голову.

— О.

— Это была военная игра, так ведь?

— Что такое игра?

Я покачал головой.