Конец фильма

В проеме появился Иоанн Фердинанд. Видно, только сменился с вахты, шлем в руке, вокруг лба – металлическая сеточка. Шитанн с сожалением посмотрел на ноутбук, потянулся выключить.

– Не выключай, – мересанец махнул рукой и поправил сеточку. – Поставь просто подальше.

Аддарекх прикрыл ноутбук и отложил. Приглашающе похлопал по табурету рядом с кроватью.

– Заходи, не маячь. Свечку зажечь? У меня еще остались.

Иоанн Фердинанд присел, машинально комкая шлем. Похоже, пришел о чем-то серьезном говорить. И явно невеселом. Впрочем, потенциальный минимум был позади, из депрессии он выкарабкивался. Это все бабы. Как они появились, хандра начала отступать. То ли секс на него благотворно действует, то ли их проблемы, которые ему пришлось решать, потеснили его собственные несчастья, Аддарекх не разобрался.

– Аддарекх, – вымолвил наконец гость, – я не смогу отдать тебе долг в ближайшее время.

А сам он не понял! Когда на шее не то две, не то три бабы и не то три, не то четыре ребенка, лишних денег не предвидится.

– Видишь, семья у меня, – произнес мересанец виновато. – Всех женщин одеть нужно, младшую подлечить, детей как-то поднять, оформить гражданство всей ораве… Эта еще, родит со дня на день…

Аддарекх кивнул. Но не удержался, напомнил с усмешкой:

– Ты ж говорил, что у тебя семьи нет.

Иоанн Фердинанд вздохнул.

– Чего ерничаешь? Все ведь понимаешь. Вытащил, кого сумел.

Помог другим, и самому легче стало. Не такое уж он дерьмо, если приглядеться. Аллинь вот говорит, что он самый лучший на свете. Преувеличивает, конечно, но приятно.

– Ты это, Шварцу не стукни, – попросил он.

Шитанн фыркнул.

– Ассасин, ты впрямь думаешь, что кто-нибудь, кроме Эйззы, верит твоей истории, снегом склеенной? Три жены, как же! Да тебя бы тут в мирное время казнили за такой разврат. Эта, беременная – еще ладно, из твоего круга. Но двух простушек родня ни за что не позволила бы тебе взять в жены. Особенно малолетку. А дети? Мальчик темнокожий, а оба «родителя» едва голубые? Не рассказывай сказки. И не думай, будто Шварц глупее кетреййи.

– Но он ничего не сказал, – смутился Иоанн Фердинанд.

– А он не человек, по-твоему? Кем надо быть, чтобы, глядя этим бабам в глаза, выставить их вон? – Аддарекх сделал паузу и предупредил: – Только не расслабляйся, Ассасин. По его понятиям, ты за них отвечаешь. Отмочат что-нибудь не то – тебе достанется за всех, втройне. А деньги… Отдашь как-нибудь, при случае. Я теперь без семьи, тратить не на кого.

Мересанец кашлянул.

– Аддарекх, а докторша? Она тебе кто?

Он мгновенно встопорщился, прижав уши.

– Не знаю! Отстань, синий.

Он подарил Кларе все безделушки, которые купил жене и дочкам. Выбрасывать – жалко, хранить у себя – глупо. Пусть носит. Клара – его спасательный круг, свет в окошке. Но она никогда не заменит ему семью. У нее своя семья.

Голова у почтенного купца Ренееле шла кругом. Когда Шварц популярно объяснил ему, с кем он торговался за ткани, он чуть не обмочился. Сама Салима, координатор Земли! Мановения ее мизинца было бы достаточно, чтобы и от Ренееле, и от его судна остались две лужицы: одна поменьше, другая побольше. Но она была благосклонна к торговцу. Сделка состоялась; пусть она и принесла совсем немного прибыли, рейс окупился.

А потом его и льющую слезы чфеварку вызвал т’Лехин. Сказал, что хочет нанять их корабли для перевозки людей на Хао. И тут уж они задрали цены, как только могли. Ткани Салиме, может, и без надобности, эта сделка была для нее жестом доброй воли по отношению к страдающему коммерсанту. Но т’Лехин в совершенно иной ситуации. Деваться ему некуда: крутись как хочешь, а двести миллионов человек вывези, если не желаешь потерять их доверие. Торговались рьяно. Т’Лехин упирал на бедственное положение Мересань. Ренееле заявил, что готов получить плату по прибытии. Через тринадцать лет на Хао положение мересанского народа, будем надеяться, выправится.

Сказать по правде, дуурдуханец опасался, что т’Лехина смутит отложенное прибытие. И у него, и у чфеварки субсветовые суда. Как говорили до изобретения ГС-привода: выше головы не прыгнешь, быстрее света не долетишь. Но адмирал – или координатор? его называли и так, и этак, и Ренееле затруднялся с именованием – этот вопрос даже затрагивать не стал. Тринадцать лет в пути – значит, тринадцать. Это неизмеримо лучше, чем верная смерть здесь.

Народу в корабль набилось… Купцу казалось, что у него не хватит мощности оторваться от поверхности. Космический корабль – это ведь не омнибус в час пик. Существуют определенные ограничения на количество пассажиров. Но т’Лехин сказал: плевать на ограничения. Чем больше судно сможет увезти, тем больше заплатят его хозяину. Торгашеская жадность боролась даже не с санитарными нормами, а с законами физики. И законы физики предсказуемо победили. Но санитарные нормы проиграли без боя.