Конец гармонии

— Что случилось? Вы что-то все стали такие учтивые, гребаные террористы, — я зевнул и обхватил брата под плечо.

«Ну наконец-то домой…»

Когда я закрывал дверь, Эрвин сказал напоследок:

— И запомните навсегда! Это мой брат! Фаррен фон мать его Кригер!

«Вот ведь слабоумный идиот… Как же я рад, что ты жив…»

Часть 3 Глава 10

Шаги отдались гулким эхом в пустынных коридорах. Мы с Эрвином спустились по лестнице, а после оказались в просторном холле, откуда вышли на улицу. У самого подъезда на лавочке расположились с небрежной непринужденностью двое, что вели оживленную беседу:

— Так вот я и спрашиваю… ты пробовал капустофель? — с ехидной улыбкой спросил парнишка.

— Давай мы закончим раз и навсегда эту тему с капустофелем, — мужичок выглядел раздражённым. — Все знают, что это чушь…

— Хорошо, сейчас. У меня тут запрятано ведро, — он достал жестяной конус и передал содержимое собеседнику. — Доставай.

Мужчина вынул из ведра растение, у которого наверху находилась капуста, а снизу картофель.

— Я к маме съездил, специально тебе выкопал и принёс сюда, — мужичок был ошеломлён тем, что капустофель по-настоящему существовал. — Это что, по-твоему, такое?

— Как это вообще… Кто? Зачем? — обескураженно спрашивал мужчина.

— Что это за растение, Лео? — давил парень.

— Это капустофель…

— Правильно! Это — капуста и картофель! Капустофель! Извиняйся.

— Ну как же я…

— Извиняйся, Лео! Извиняйся перед всеми создателями капустофеля, — он сел поудобнее и скрестил руки.

— Хорошо, извините меня все мастера капустофельных дел, все капустофеля собиратели, все капустофеля любители. В общем, всем передай мои извинения, Гера. Я просто не знал, что он есть.

— Ладно, хорошо, но сейчас появились дела поважнее, — Гера провёл по нам взглядом. — У нас наконец-то очнулась спящая красавица и, почему-то, Рыжий палач сейчас с ним, что меня крайне не устраивает.

— Что тебя не устраивает, псина красная, а? — Эрвин начал грубить, пока я пытался удержать его на ногах.

— Тихо-тихо, — между нами встал Тайран и попытался оттолкнуть Геру. — Прекрати Герасим. Они свои.

— Этот ублюдок рыжий хочешь сказать свой⁈ Да я его сейчас на месте разъ…

— Так! Заткнулись оба! Я сказал они свои — значит свои. Или вам что-то не ясно?

Пока они собачились, мы дошли до старого грузовика, что стоял прямо перед подъездом. Я открыл дверь и аккуратно посадил избитого до полусмерти Эрвина, что посмеивался и улыбался. Брату нравилось наблюдать, как люди ругаются. Негатив всегда привлекал извращённую душу.

Голоса красных радикалов переплетались в причудливом танце, то взлетали ввысь, то опускались до едва различимого шепота. Слова, что были окутаны дымкой смеха, плыли в воздухе и создавали атмосферу непринужденности, что контрастировала с серьезностью обстановки, в которой мы только что находились. В маленьком уголке грузовика царила атмосфера беззаботности. По-детски злое лицо Эрвина напомнило о том, ради чего я так долго сражался.

Вдруг поток мыслей на мгновение остановился. Резко заболела голова. Я сел рядом с братом и почувствовал небольшое облегчение, но неожиданно в губе что-то начало щипать. Когда я потрогал место, где ощущал неприятное жжение — оказалось, что там был небольшой, совсем незаметный шов, который перекрывал рану на разбитой коже. Я почесал затылок гипсом и замер от недоумения в самоиронии.

«Ха… Ещё один шрам значит. И почему я так спокоен?»

Как красная клоунада закончилась, а за руль грузовика сел водитель, Тайран передал вещи, кивнул и ещё раз извинился:

— Прошу, простите меня, гер Фаррен, — он опять склонился на девяносто градусов, как только отдал пистолет. — Я надеюсь, что вы доберётесь без происшествий. Если захотите связаться с Маффином, то пишите. Я читаю все письма, что приходят в участок. Главное укажите, что письмо Тайрану Блеку, подполковнику полиции Вракса и оно обязательно дойдёт до меня.

«Значит влияние красных распространилось и на почту? Как интересно…»

— Хорошо, Тайран. Я с вами свяжусь.

— Благодарю, генерал. Удачного пути.

Тайран два раза ударил по кузову, и мы наконец-то направились домой. Мощный двигатель грузовика, как сердце, начал вновь отсчитывать размеренный ритм. Водитель ловко управился с баранкой и быстро вывел транспорт из пригорода Вракса на трассу, что вела прямиком во Всеполис.

Пейзажи за окном сменялись один за другим, как декорации на театральной сцене. Я погрузился в размышления и наблюдал, как мимо проносятся поля, перелески и небольшие населенные пункты. Каждый изгиб дороги, каждый новый поворот открывал всё более прекрасные виды.

Эрвин, что прилёг рядом, казалось, также был погружен в мысли. Алый взгляд был устремлен вдаль и выражал сложную гамму эмоций. Они были смешаны воедино, как краски на палитре художника и всё пытались описать горький вкус поражения.

Тогда же между нами воцарилось благостное молчание. Я почувствовал, как мы вновь обрели мистическую связь, что когда-то была потеряна.