Конец главы

Взгляни, Динни: это старинная фамильная штучка. Она стоит кучу денег. Заложи ее за пятьсот. Если столько под заклад не дадут, продай. Закладывай или продавай от своего имени, обменяй английские деньги на бельгийские и вышли их мне до востребования в Брюссель, на главный почтамт. Нужно умудриться проделать все это в три дня.

Джин развернула пакет и показала старомодную, но очень красивую изумрудную подвеску.

- О!

- Да, недурна! - согласилась Джин. - Можешь смело запрашивать лишнее. Пятьсот дадут обязательно. Изумруды в цене.

- Почему ты не заложишь ее сама до отъезда?

Джин покачала головой:

- Нет, это может возбудить подозрения. На тебя никто не обратит внимания, Динни; ты не собираешься нарушать закон. Мы, возможно, нарушим, но не собираемся попадаться.

- Ты не можешь рассказать мне все? - спросила Динни.

- Нельзя и не нужно. Мы сами пока ничего толком не знаем. Но будь спокойна, - Хьюберта мы увезти не дадим. Значит, сделаешь?

Она снова завернула подвеску в бумагу.

Динни взяла пакет и опустила за вырез платья, - она не захватила с собой сумочку. Потом наклонилась вперед и строго потребовала:

- Джин, обещай ничего не предпринимать, пока остается хоть малейшая надежда.

Джин кивнула:

- Обещаю, до последней крайности - ничего. Иначе и быть не может.

Динни схватила ее за руку:

- Джин, во всем виновата только я. Это я вас свела.

- Дорогая моя, не сделай ты этого, я бы тебе никогда не простила. Я влюблена.

- Но это же так ужасно для тебя!

Джин уставилась куда-то в пустоту, и Динни показалось, что из-за угла вот-вот выйдет тигренок.

- Нет! Мне приятно думать, что я вытащу его из этой истории. У меня никогда еще не было столько энергии.

- Ален многим рискует?

- Если сработаем чисто, нет. У нас несколько планов в зависимости от обстановки.

Динни вздохнула:

- Дай бог, чтобы ни один не понадобился.

- Надеюсь на это. Но нельзя же полагаться на судьбу, когда имеешь дело с таким "поборником законности", как Уолтер.

- До свидания, Джин, и желаю успеха.

Они расцеловались, и Динни вышла на улицу с изумрудной подвеской, свинцовым грузом лежавшей у нее на сердце. Моросило, и девушка вернулась на Маунт-стрит в такси. Ее отец и сэр Лоренс приехали как раз перед ней. Нового почти ничего. Хьюберт, видимо, не хочет, чтобы его опять взяли на поруки. "Работа Джин!" - подумала Динни. Министр внутренних дел отбыл в Шотландию и проведет там недели две до начала парламентской сессии. До его возвращения приказ отдан не будет. По мнению сведущих людей, у Черрелов еще три недели, чтобы все поставить на ноги. Да, но "доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота не прейдет из закона". Кроме того, разве такая уж чепуха все эти "связи", "влияние", "ходы" и "умение устраиваться", о которых теперь столько говорят? Неужели нет какого-нибудь чудодейственного, хотя пока еще не найденного, средства?

Отец, подавленный, поцеловал Динни и отправился спать. Девушка осталась вдвоем с сэром Лоренсом. Даже он был невесел.

- Не осталось в нас с тобой больше шипучки, - сказал баронет.

Иногда мне кажется, Динни, что мы слишком много носимся с Законом.

Эта придуманная на скорую руку система настолько же точна в определении наказания за проступок, насколько точен диагноз врача, который видит больного в первый раз; тем не менее по каким-то таинственным причинам мы приписываем ей святость Грааля и видим в каждой ее букве глагол господень. Дело Хьюберта - на редкость удачный для министра внутренних дел случай проявить свою гуманность. Но я не верю, что он это сделает, Динни. Бобби Феррар тоже не верит. На наше несчастье, один не в меру ретивый идиот недавно обозвал Уолтера "воплощенной неподкупностью". По словам Бобби, это не только не вызвало у того тошноту, но, наоборот, ударило ему в голову, и с тех пор он не отменил ни одного приговора. Я уже думал, не написать ли мне в "Тайме", объявив во всеуслышание: "В некоторых вопросах эта поза неумолимой неподкупности опаснее для правосудия, чем чикагские нравы". Чикагцам следовало бы переманить Уолтера к себе. Он, по-моему, уже побывал там. Что может быть страшнее для человека, чем перестать быть человечным?

- Он женат?

- Теперь даже не женат, - ответил сэр Лоренс.

- Бывают люди, которые бесчеловечны от рождения.

- Такие лучше: по крайней мере знаешь, с кем имеешь дело, и, отправляясь к ним, не забываешь прихватить с собой кочергу. Нет, самое вредное - это чурбан, которому вскружили голову. Кстати, я сказал моему молодому человеку, что ты согласна позировать для миниатюры.

- Что вы, дядя! Я просто не в состоянии позировать сейчас, когда все мои мысли заняты Хьюбертом.

- О, разумеется, не сейчас: Но обстоятельства должны рано или поздно измениться.

Он проницательно посмотрел на племянницу:

- Между прочим, Динни, что думает юная Джин?

Динни подняла на дядю невозмутимо ясные глаза:

- При чем здесь Джин?

- Мне кажется, она не из тех, кто даст наступить себе на горло.

- Это верно, но что она, бедняжка, может поделать?