Конец главы

- Да, пока не начнешь его требовать.

- Но если тебя бросают...

- Сначала нужно, чтобы тебя бросили.

- Ты же сказала, что он вынудил ее уйти.

- Это разные вещи, тетя.

- Юристы просто помешаны на своих законах. Помнишь длинноносo'о судью, который хотел выдать Хьюберта?

- Он-то как раз оказался очень человечным.

- То есть как?

- Он доложил министру внутренних дел, что Хьюберт показал правду.

- Страшная история! - поежилась леди Монт. - Но вспомнить приятно.

- Еще бы! Она ведь кончилась хорошо, - быстро отозвалась Динни.

Леди Монт с грустью взглянула на нее.

Динни долго смотрела на цветы, затем неожиданно объявила:

- Тетя Эм, нужно сделать так, чтобы и для Клер все кончилось хорошо.

IV

В окрестностях Кондафорда полным ходом шла традиционная шумиха, известная под названием избирательной кампании и, может быть, еще более нелепая, чем это название. Местным жителям доказывалось, что единственно правильное для них решение - голосовать за Дорнфорда и что будет не менее правильно, если они проголосуют за Стринджера. В общественных местах их громогласно убеждали в этом дамы, сидевшие в автомобилях, и дамы, вылезавшие из машин; дома их призывали к тому же голоса, вырывавшиеся из репродукторов. Газеты и листовки уверяли их, что только они призваны спасти страну. Их приглашали проголосовать пораньше, но лишь один раз. Их непрерывно ставили перед парадоксальной дилеммой: как бы они ни проголосовали, страна все равно будет спасена. К ним обращались люди, знавшие, казалось, все на свете, кроме одного: каким все-таки путем следует ее спасать. Ни кандидаты, ни превозносившие их дамы, ни таинственные бестелесные голоса в репродукторах, ни еще более бестелесные голоса в газетах, - короче говоря, никто даже не пытался это объяснить. Оно и лучше. Во-первых, этого все равно никто не знал. А во-вторых, какое значение имеют частности, когда вся суть в общем принципе? Поэтому не стоит привлекать внимание ни к тому факту, что общее складывается из частностей, ни к той аксиоме всякой политики, что обещать - не значит выполнить. Лучше, куда лучше выбрасывать широковещательные лозунги, дискредитировать противника и величать избирателей самым здоровым и разумным народом в мире.

Динни не участвовала в избирательной кампании. По ее собственным словам, она для этого не годилась и к тому же, видимо, понимала всю нелепость поднятой шумихи. Зато Клер, хотя и она не без иронии взирала на происходящее, обладала слишком деятельной натурой, чтобы оставаться в стороне. Ее активности весьма способствовало то, что люди вообще положительно реагируют на подобные начинания. Они ведь привыкли, что их убеждают, и любят, чтобы их убеждали. Предвыборная агитация для их ушей довольно безобидное развлечение, нечто вроде жужжания мошкары, которая не кусает. Когда же настает время отдать голоса, они руководствуются совсем иными мотивами: тем, за кого голосовали их отцы; тем, как голосование может отразиться на их работе; тем, на чьей стороне их лендлорд, церковь, профсоюз; тем, что они жаждут перемены, хотя ничего всерьез от нее не ждут; а нередко просто тем, что им подсказывает здравый смысл.

Опасаясь вопросов, Клер старалась разглагольствовать поменьше и побыстрее переводить разговор на детей и самочувствие избирателей. Она обычно заканчивала тем, что спрашивала, в каком часу за ними заехать, отмечала время в записной книжке и уходила, чувствуя себя такой же растерянной, как и они. Поскольку она была Черрел, а не "чужая", они воспринимали ее как нечто само собой разумеющееся, хотя лично были знакомы только с Динни, а не с ней. Клер представлялась им элементом чего-то незыблемого, потому что никто из них не мыслил себе Кондафорд без Черрелов.

В субботу, накануне выборов, Клер к четырем часам выполнила свои добровольные обязательства и, объехав избирателей, направлялась домой, когда ее обогнала двухместная машина; человек, сидевший за рулем, окликнул ее по имени, и она узнала молодого Тони Крума.

- Каким ветром вас занесло сюда. Тони?

- Я не мог больше выдержать без вас.

- Приезд сюда - вещь слишком заметная, милый мальчик.

- Согласен. Зато я увидел вас.

- Уж не собирались ли вы зайти к нам?

- Только в том случае, если бы не встретил вас. Клер, вы прелестны!

- Допустим. Но это еще не дает вам права ставить меня в неудобное положение перед родными.

- У меня такого и в мыслях не было. Но я рехнусь, если хоть изредка не буду видеть вас.

Он сказал это так взволнованно и с таким серьезным лицом, что Клер в первый раз почувствовала смятение в той банальной области нашего "я", которую принято именовать сердцем.

- Нехорошо! - объявила она. - Я должна стать на ноги и не могу осложнять свое положение.

- Дайте хоть поцеловать вас, и я уеду счастливый.

Клер пришла в еще большее смятение, подставила ему щеку и бросила:

- Только быстро!

Тони прильнул к ее щеке, но когда он стал искать ее губы, она отстранилась:

- Не надо. Уезжайте, Тони. Если хотите видеть меня, подождите, пока я вернусь в город. Впрочем, зачем вам встречаться со мной? Это сделает нас обоих несчастными - и только.