Конец главы

А Дорнфорд, возвращаясь в Харкурт Билдингс, был еще глубже погружен в размышления о себе и о Динни. Ему под сорок! Он должен осуществить свое непреодолимое желание. Теперь или никогда! Он должен жениться, иметь детей, иначе он опустится до уровня обыкновенного карьериста. Одна Динни способна придать вкус и смысл его жизни, похожей сейчас на недопеченный хлеб. Она стала для него... Чем только она для него не стала! И, проходя под узкими порталами Мидл-Темпл Лейн, он спросил ученого собрата, как и он, направлявшегося домой, чтоб отбыть ко сну:

- Кто будет победителем дерби, Стабз?

- А бог его знает! - ответил ученый собрат, размышлявший о том, зачем он в последний раз пошел с козырей, хотя делать это не следовало...

А на Маунт-стрит сэр Лоренс, надев свой черный шелковый халат и войдя в спальню жены, чтобы пожелать ей доброй ночи, увидел, что леди Монт в чепце с лентами, который так ее молодил, полулежит в кровати, и присел на край:

- Ну что, Эм?

- У Динни будет двое мальчиков и одна дочка.

- Черт его знает, что будет! Цыплят по осени считают.

- Вот увидишь. Поцелуй меня покрепче.

Сэр Лоренс наклонился и выполнил просьбу жены.

- Ко'да они поженятся, - продолжала леди Монт, закрывая глаза, - она еще дол'о будет замужней только наполовину.

- Лучше быть ею наполовину вначале, чем вовсе не быть в конце. Но с чего ты взяла, что она пойдет за него?

- Сердцем чувствую. В решительную минуту женщина не допустит, чтобы ее обошли...

- Инстинкт продолжения рода? Гм!..

- Хоть бы он попал в беду и сломал себе но'у...

- Намекни ему.

- У не'о здоровая печень.

- Ты-то откуда знаешь?

- Белки глаз у не'о голубые. Сму'лые мужчины часто страдают печенью.

Сэр Лоренс поднялся.

- Мне нужно одно, - сказал он, - чтобы Динни научилась интересоваться собой. Тогда она выйдет замуж. А в конце концов это ее личное дело.

- Кровати - у Хэрриджа, - изрекла леди Монт.

Сэр Лоренс приподнял бровь. Эм неисправима!

XXXVII

Та, что не интересовалась собой и тем самым вызывала интерес к себе в стольких людях, получила в среду утром три письма. Первое, которое она распечатала, гласило:

"Динни, родная,

Я сделала попытку расплатиться, но Тони не согласился и вылетел от меня, как ракета, так что я опять стала совершенно свободной. Если что-нибудь узнаешь о нем, сообщи.

Дорнфорд с каждым днем выглядит все более интересным. Разговариваем мы с ним только о тебе, за что мой оклад повышен до трехсот фунтов.

Привет тебе и всем нашим.

Клер".

Второе вскрытое ею письмо гласило:

"Дорогая Динни,

Я все-таки решил остаться. В понедельник прибывают матки. Вчера заезжал Масхем, был очень деликатен: ни слова о процессе. Пытаюсь заняться птицеводством. Вы меня страшно обяжете, если узнаете, кто уплатил издержки, - это не выходит у меня из головы.

С бесконечной признательностью за Вашу неизменную доброту.

Всегда Ваш

Тони Крум".

Третье прочитанное ею письмо гласило:

"Дорогая моя Динни,

Ничего не вышло. Он или не платил или прикинулся простачком, но прикинулся очень умело. Мне все-таки не верится, что это притворство. Если ты действительно хочешь докопаться до истины, спроси у него прямо. По-моему, тебе он не солжет ни а чем, даже в пустяке. Не скрою, он мне нравится. На мой, дядюшкин, взгляд, он - как незыблемый золотой стандарт.

Неизменно преданный тебе

Эдриен.

Так! Она ощутила смутное раздражение, и это чувство, сперва показавшееся ей мимолетным, не прошло. Ее настроение, как погода, снова стало холодным и вялым. Она написала сестре, изложив ей письмо Тони Крума и прибавив, что он о ней не упомянул. Она написала Тони Круму, не упомянув о Клер, не ответив на его вопрос относительно уплаты издержек и рассуждая исключительно о птицеводстве - теме безопасной и ни к чему не обязывающей. Она написала Эдриену:

"Чувствую, что мне пора подтянуться, иначе акционеры не получат дивидендов. Погода у нас холодная, пасмурная; мое единственное утешение маленький Кат, который уже умеет ходить и начал узнавать меня".

Затем, словно вступив в сговор с дирекцией Эскотского ипподрома, барометр встал на "ясно", и Динни неожиданно написала Дорнфорду. Она писала о свиньях и свинарниках, о правительстве и фермах. Заключила она следующим образом:

"Мы все страшно обеспокоены, не зная, кто уплатил судебные издержки по процессу моей сестры. Чувствовать себя обязанной неизвестному лицу крайне тягостно. Нельзя ли как-нибудь выяснить, кто это?"

Она довольно долго раздумывала, как подписать свое первое письмо к нему, и наконец подписалась:

"Преданная вам

Динни Черрел".

Ответ прибыл незамедлительно.

"Дорогая Динни,

Я был счастлив получить письмо от Вас. Прежде всего отвечаю на Ваш вопрос. Постараюсь по мере сил вытянуть из адвокатов всю подноготную, но раз они не сказали Вам то, наверняка не скажут и мне. Тем не менее попробую. Впрочем, если Ваша сестра или Крум проявят настойчивость, они, вероятно, сознаются. Теперь перехожу к свиньям..."

Затем следовала различная информация и жалобы на то, что за сельское хозяйство еще не взялись как следует.