Конец «Гончих псов»

Первые дни германская авиация действовала только по аэродромам и уничтожала советские самолеты в воздушных боях, завоевывая господство в воздухе. Наземные войска в ее поддержке не нуждались. Танки и пехота успешно продвигались вперед, пока не встретились с основными силами русских, подтянутыми из глубины страны.

Германские сухопутные силы, как и ВВС, применяли испытанные приемы. Танковые клинья пробивали бреши в советской обороне, куда устремлялась мотопехота. Избегая окружения, русские отходили на новые рубежи.

На третий день войны аэродром базирования «Гончих псов» остался в глубоком тылу, но у Буга круглые сутки, не умолкая, громыхала артиллерия и слышалась ружейно-пулеметная стрельба. Это сражалась окруженная германскими войсками крепость Брест, отклонившая предложение о капитуляции. Ее засыпали градом бомб и артиллерийских снарядов, но советские бойцы продолжали обороняться. Эта война не по правилам была совсем не похожа на ту, что они вели на Западе, и отдавала азиатским фанатизмом. С азиатскими, по мнению немцев, приемами борьбы советских летчиков-истребителей они познакомились в первый же день войны.

Во втором вылете отряд Карла встретился с группой И-16. Воздушный бой распался сразу на несколько очагов. В одном из них Руди Шмидт со своим ведомым фельдфебелем Фрелихом «зажали» отколовшийся от группы И-16. Советский истребитель, по-видимому, расстрелял весь боекомплект и только имитировал атаки, не открывая огня. На вираже ему удалось зайти в хвост Руди Шмидту и рубануть винтом по стабилизатору его «мессершмитта». Руди едва успел выброситься из штопорящего самолета. Фрелих добил поврежденный при таране И-16, а когда из него выпрыгнул летчик и раскрыл парашют, то расстрелял его из пулеметов.

Авиагруппа Келленберга недолго сидела за Бугом. Вскоре они перелетели на полевой аэродром между Кобрином и Березой Картусской.

Когда, перебазируясь на восток, пролетали Брест, Карл посмотрел вниз. Над фортами стелилась красная кирпичная пыль и вздымались разрывы тяжелых снарядов. Казалось, что под этими руинами должно было давно погибнуть все живое. Но непонятные русские, истекая кровью, дрались зло и упорно, приковывая к себе крупные немецкие силы. Удивительно, на что они рассчитывали? Фронт откатывался все дальше в глубь России.

Глядя на проплывающие внизу заболоченные леса, на затерявшиеся среди топей избы деревень, Карл думал: «Где же эти сказочно богатые белорусские земли? Впрочем, — сообразил он, — это тоже богатство». Лес, лен, торф, скот, корма — миллионы рейхсмарок находились под самолетом, и все это теперь принадлежало рейху.

За неделю войны боевой счет Карла фон Риттена увеличился на четыре сбитых самолета. К польским, французским и английским самолетам добавились русские: тихоходный четырехмоторный гигант ТБ-3, юркий биплан У-2 и два истребителя И-16, а бумажник заполнился хрустящими премиальными рейхсмарками.

После того как было завоевано господство в воздухе, а наземные войска стали встречать все более организованное сопротивление советских войск, перешли на поддержку с воздуха наступающей пехоты. Они вместе со «штуками» Ю-87 штурмовали окопы и артиллерийские позиции или охотились вдоль дорог за автомобилями и поездами. «Гончие псы» как бешеные носились над самой землей, не щадя никакие цели. Под огонь их пулеметов попадали даже подводы и велосипедисты.

В первых числах июля авиагруппа базировалась уже под Минском. В свободное от полетов время Карл разрешал своим летчикам бывать в городе. Оккупированная столица Белоруссии была довольно сильно разрушена. Местами еще продолжали дымиться пожары. Воздух был пропитан запахом гари. На улицах города в основном попадались германские военнослужащие. Местные жители или попрятались, или разбежались.

«Мы говорим «русские варвары», — думал Карл, глядя на руины, — но в Минске следы варварства остались от немецких рук. Это мы сожгли и разрушили лучшие здания в городе». А сколько уже он видел таких городов в Европе? Варшава и Роттердам, Дюнкерк и Лондон, Саутгемптон и Белград. Теперь к ним добавились Минск и другие советские города. Впрочем, чужие руины волновали мало. «Тысячелетний рейх» и должен был возникнуть на обломках. Это было запрограммировано заранее.

Однажды побывав в Минске, Карл больше туда не стремился. Зато Руди Шмидт со своим ведомым фельдфебелем Фрелихом рвались в город чуть не каждый день. После того как Фрелих отомстил летчику, таранившему самолет Руди, они стали неразлучны. Прыщеватый юнец во всем подражал своему другу и командиру. Руди Шмидт в его глазах был олицетворением германского воина. Еще бы — два Железных креста на его груди говорили сами за себя. Фрелих тоже открыл боевой счет и был страшно горд вступить в стаю «Гончих псов».