Конец января в Карфагене

— Чем это вы тут травмируете ребенка? — щелкнула выключателем мамаша Сёрика и Норы. — Разве с этого надо начинать? — не договорила она, и скрылась за дверью.

Сильно покачнувшись, но сохранив равновесие благодаря вовремя раскинутым крылообразно рукам, Сёрик с дерзостью выкрикнул:

— Это «Роллинг Стоунз». «Лет ит Блид». Пусть льется кровь! А-а-а! — прорычал он, оскалив испорченные, темные зубы ожившей мумии или будущего покойника.

Детский хор затянул панихиду.

30.04.2009

ЕДИНСТВЕННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Он был до ужаса похож на ту картинку. Не знаю, как ее поточнее назвать — портрет или фото? Лично мне тот тип на обложке Селинджера действовал на нервы, но забыть его было невозможно. Стриженый «а ля тифоз» юнец смотрит на тебя. Неумолимая реклама бестолково прожитой жизни — с гарантией, со щедрым запасом неудачных попыток угробить себя раньше срока… Он походил на того «тифозника» так сильно, что даже доказывать ничего не хочется. Сходство обострилось, начало внушать ужас после того, как по весне отец за непослушание обкорнал ему голову так жестоко и безобразно, что перед наказанным не было другого выхода, кроме как пойти и состричь оставшиеся волосы полностью.

Головка без волос оказалась маленькой, словно засушенная, с недетскими, выпуклыми глазами. Никто ему особо не сочувствовал, но и поглумиться желающих оказалось на удивление мало. Слишком безумно он вел себя и до того, как оболванился. Чего стоили слова, употребляемые только им, и больше никем, заряженные сумасшествием, возможно, наследственным. Недаром облысивший его папаша, поскандалив дома, сам однажды выбежал на улицу и утопил в деревянном туалете два маминых шиньона с приемником «Океан». Сын мог об этом рассказывать без тени смущения, даже с гордостью, выдавая домашний дебош бухого лабуха за некий подвиг. А словечками своими он сбивал с толку и вводил в раздражение самых спокойных и несообразительных, и те начинали совершать глупости и жестокости, которых от них до этого никто никак не ожидал.

Знаете, что такое, например, «алёны»? Вот как, по-вашему, что это может быть? — Это… окурки. Ладно там — «бычки», «чинарики»… Но при чем тут «алёны»?! Зачем их так называть, подбирая с земли и докуривая у всех на глазах?

Или бормотание, долженствующее убедить кого-то, что имеет смысл уйти из дома ценой скандала: «Витька — у него в холодильнике чего только нет! Он нам напиздит и вынесет всякой колбасы — и копченой, и… топченой». А собеседник потом годами бредил этой «топченой» колбасой.

Вскоре после вынужденной стрижки «под ноль» он где-то раздобыл каштановый парик до плеч и не постеснялся разгуливать в нем по улицам, пугая старушек. Он внезапно непристойно, словно это были панталоны, приноровился его стаскивать, оголяя моментально ставшую меньше кошачью головку с криком: «Лыс Купер!»

За год до истории с париком, он озадачил меня, прибавив к песенке «Про опального стрелка» куплет, которого я никогда не слыхал у Высоцкого:

Но секрет-то в этой сказке остался,
И его-то я не скрою от вас,
Под обличьем стрелка там скрывался
Всем известный негодяй… Фантомас.

Патологичность исполнения усугубляло то, что пел он не под гитару, а стоя, под ф-но, противно виляя тощей задницей. Естественно, творчеством Alice Cooper он не увлекался, и выбрал себе боевой клич «Лыс Купер!» чисто из звукоподражательных соображений. Зато Селинджера, представьте себе, знал, читал и восхищался.

Он рано женился, попал в армию, закончил «музилище», промышлял надгробными памятниками, пришел к религии, сменил несколько иномарок и сейчас подвизается уличным музыкантом где-то в Европе. Однажды — в разгар перестройки — им даже была затронута тема отъезда в Израиль, причем на законном основании. Я не поверил, но спорить не стал. Он взял у меня почитать «Зов Ктулху». Издание было, между прочим, с опечаткой «Цтулху» вместо «Ктулху». Рассказ ему очень понравился, но книгу он так и не возвратил.

Иногда мне кажется, что мне померещилось сходство этого монстроида с тем типом, что смотрит с обложки Селинджера на то, как мы живем, барахтаясь в картонных коробках и оберточной бумаге недособранных конструкторов и скоропалительных покупок, которые для многих из нас (включая Сермягу) уже позади и ничего не решают.

Кстати, относительно религии. Если мне не изменяет память, и Элис и «Лыс» Купер принадлежат к одной и той же общине, или как это еще называется — конгрегации? Той, где все обязаны торговать косметикой и платить «десятину».