Конец игры

Родители матери, Мартин Вавровский и Мария Галова, были родом из Тренчина. Мартин Вавровский, дед Славика, служил в пограничных таможенных частях, жили они в Молдаве над Бодвой. Отец не были плохим человеком, только вот с мадьярами никак не умели поладить, говорила мать о Славиковом деде. А кроме нас там были почти одни мадьяры. Но отец ничего не принимали всерьез. Уже и того хватало, что были словаком и таможенником, а еще вдобавок и красавцем-мужчиной. Очень нравились мадьяркам. Мама часто плакали. А становилось там все хуже и хуже. Когда в Германии объявился Гитлер, мадьяры куда как расхрабрились. Мама хотели, чтобы мы вернулись домой, в Словакию, а отец знай смеялись, куда, дескать, нам уезжать, мы и так в Словакии. Уезжать — говорили отец — нам негоже, потому как, если уедем, мадьяры порушат республику. Отец ничего не принимали всерьез, это была их самая большая ошибка. Однажды утром их принесли исколотых ножом. В аккурат шли от одной мадьярки. (Славик гордился своим дедом, мужественным словацким таможенником Мартином Вавровским, защищавшим единство республики на всех фронтах.) Мне тогда было десять лет. Потом мы с мамой вернулись в Тренчин, а год спустя мама умерли от чахотки. Мне было одиннадцать.

Да, судьба у них была общая, обе были сироты. И казалось, это их сближает; сидели они рядом, и мать спросила: Сколько вам было лет, Геленка? Мне было одиннадцать.

Вы уже об этом сказали.

Снова зазвучала дисгармония — говори они об одном в том же, но Геленин подход к данной теме был слишком строгим и деловым; словно по натуре она была недостаточно чуткой. Мать сказала примирительно: Может, мне было тяжелей, чем вам.

Может.

А как они умерли?

Славик сидел как на иголках. Мать непроизвольно затронула щекотливый вопрос. Гелена не любила об этом говорить, он и то не знал никаких подробностей. Умерли, вот и весь сказ, осадила она его однажды раздраженно. Какая разница, как они умерли. Терпеть не могу такие дурацкие вопросы. Он понимал ее — раз не хочет говорить, значит, есть на то основания — больше он ее и не спрашивал. Но с матерью дело обстояло иначе, он надеялся, что Гелена это поймет.

Не помню.

Мать с минуту удивленно на нее смотрела, все более и более тревожась.

Но вы все-таки должны знать, как они умерли? Вам никто об этом не рассказывал? Мать всю жизнь отличалась последовательностью.

Гелена дернула плечом, он знал: ничего хорошего этот жест не предвещает. И следом услыхал: Разве это важно?

Мать возмущенно приоткрыла рот: Как так?

Она не любит вспоминать об этом, попытался он спасти положение.

Не похоже было, чтобы его слова убедили мать, но после короткого колебания она все-таки снисходительно кивнула: Понятно.

А чуть помедлив, сочувственно спросила: Это было так тяжко? Да, она умела быть до невозможности последовательной, вот уж правда.

Геленины губы кривились в легкой усмешке; Славик в мгновение ока выпалил: Это случилось в войну.

Гелена ведь только и сказала ему: Умерли во время войны. А дядя меня удочерил. Вот и все.

Однако разве это объяснение?

Мать хочет знать, как они умерли, а не когда умерли. Он сказал это лишь для того, чтобы Гелена умолкла. Он с удовольствием влепил бы ей оплеуху — что же такое, не может с матерью нормально поговорить, разве не видит, как для нее это важно? А всё эти ее идиотские «принципы». Принципиально не хочет говорить об этом, и баста. Кретинка!

Во время войны? — спросила мать с печальной задумчивостью, а потом резонно заметила: Так, значит, вы на несколько лет старше Петера?

Он опешил, разговор неожиданно пошел по другому руслу.

Правильно. На четыре года.

Он не мог взять в толк, какую цель Гелена преследует. Нарочито стремится к раздору?

Спустя время, когда все уже более или менее утряслось, он тщетно пытался добиться от нее объяснения. Не знаю, я ничего не делала нарочно, просто ужасно разнервничалась, меня до черта злили ее вопросы, может, ты и прав, может, это было нормальное любопытство, но я ничего не могла с собой поделать, мне это казалось до черта унизительным, у нее какая-то противная манера расспрашивать, неприятно, конечно, просто не знаю, почему я так разнервничалась…

У матери уже лопалось терпение: Думаете, это хорошо? Когда женщина на четыре года старше?

Увидим.

Что ж это, на пробу? А не получится… так прощай семья?

Каждый брак — мероприятие рисковое, не правда ли? Никогда нельзя знать заранее, что получится.

Я знала. Когда выходила замуж, я знала, что всегда буду рядом с мужем. И в радости и в беде!

Она говорила правду. Но у него было такое ощущение, что обе они произносят верные слова, но каким-то неверным образом. Может, это из-за меня, пришло ему в голову. Может, я вношу какую-то нервозность, потому что сам не могу расслабиться, вдруг они лучше поймут друг друга, если оставлю их наедине.

Пойду приготовлю кофе, сказал он и пошел в кухню.