Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Среднестатистический портрет «студента» «Литературной учебы» нарисовать несложно. Заинтересованным читателем журнала обычно становился молодой человек мужского пола возрастом от шестнадцати до двадцати трех лет, из провинциального города или деревни (география самая широкая). Он имел за плечами — скажем с осторожностью — около семи классов школы, работал и одновременно продолжал учиться. Грамоту знал плохо, даже несмотря на семь классов. Книжки временами читал, но нельзя сказать, чтобы много: их попросту не хватало. Часто в его багаже имелись только планы, в лучшем случае — тетрадка стихов, пара рассказов, повесть или начатый и недописанный роман. Трудиться над романом без отрыва от учебы или производства автор мог и год, и два. Типичный начинающий писатель был комсомольцем, иногда кандидатом в партию. Его нельзя назвать активистом, но важно, что он старался как-то проявить себя. Впрочем, это стремление не было имманентно его характеру в полной мере — в конце концов, он вступал на поприще литературы по призыву. Точно так же по призыву читатель «Литературной учебы» стал в свое время селькором или рабкором, а возможно, и редактором стенгазеты. Он мог участвовать в литературном кружке при каком-нибудь заводе или печатном органе и порой даже руководить им, или — самая высокая планка — печатать статьи в местной газете. Работать учителем в сельской школе для него тоже не исключение. Если он был служащим, то соответственно уверенней чувствовал себя в области орфографии и пунктуации, хотя далеко не всегда. «Марксизма» он не знал и мало понимал то, что пытался читать по этому вопросу. Однако к государству относился более чем лояльно, идентифицируя себя с новым обществом. О себе он писал охотно, тем более что «Литературная учеба» в одном из первых номеров напечатала специальную анкету для читателя. Получал немного, из упоминаемых в письмах цифр — от 30 до 60 рублей в месяц в 1930 году.

Для сравнения скажем, что за знаменитую статью «О социалистическом реализме» (Литературная учеба, 1933, № 1; 0,4 листа) М. Горький получил 200 рублей (ед. хр. 51, л. 7), в то время как средняя ставка за авторский лист в 1930 году составляла 197 рублей, а в 1933-м — 237 рублей (ед. хр. 51, л. 16).

Вложение денег в приобретение журнала ощутимо било по бюджету читателя, а поскольку номера доставлялись неаккуратно, при огромном желании их поскорее «прорабатывать» и то и другое вызывало постоянное недовольство. К литературной учебе подписчики (большинство писем прислано именно ими) относились как к еще одной ступени профессионального образования, преодолев которую можно занять более выгодное положение в обществе, хотя это и не отменяло чисто «эстетических эмоций» и устремлений. Вот несколько писем, демонстрирующих экономическое положение и эмоциональное состояние призывника в литературу:

1

Дорогие товарищи![986]

Я нечаянно получил журнал один № «Литературная учеба». В нем пишут о начинающих писателях. Эта мысль давно меня мучила. Я еще ничего не написал, но планы для письма уже есть. Я ученик 8 гр<уппы>. Очень беден. Член К. С. М. Учусь без копейки. За плечами больной отец и сестра. Чтобы начать писать, мне надо время, но мне некогда, надо учиться и поступать хотя на 30 р. жалованья чтобы существовать. Я редактор стен газеты. После этого учебного года, надо бросать учиться — незачто — нет грошей.

Прошу у вас совета, как мне поступить, чтобы начать писать. Я прозаик. Стихов не пишу. Денег нет чтобы выписать «Литературную учебу». Что делать и сам не знаю. <Но> мысли о современной жизни кипят. Уже присмотрелся к крестьянской жизни. Дайте ответ по адресу П. О. Воскресенск Вяземского округа Западной области. Воскресенская школа 9ти летка. Ученик 8 гр. Дунаеву Михаилу.

Год рождения 1912.

Крестьянин бедняк.

Был в городе и видел жизнь. <Нрзб> ни копья.

Прошу ответа.

<Подпись> <Получено до 12 апреля 1930 г.>

(ед. хр. 242, л. 21–23)

2