Конец истории и последний человек

Истинным родоначальником реализма был Макиавелли, считавший, что люди должны ориентироваться не на мнение философов о том, как им следует Жить, а на реальную жизнь, и он учил, что лучшие государства, если хотят выжить, должны копировать политику худших. Но как доктрина, предназначенная для решения проблем современной политики, реализм появился на сцене лишь после окончания Второй мировой войны". С тех пор он принимал несколько форм. Исходная его формулировка была дана в пред- и ранний послевоенный период такими авторами, как теолог Рейнольд Нибур, дипломат Джордж Кеннан и профессор Ганс Моргентау, чей учебник по международным отношениям оказал наверное, наибольшее влияние на подход американцев к внешней .политике в период "холодной" войны.[370] С тех нор, появлялось много академических версий этой теории, например, нео- или "структурный" реализм, но главным наиболее видным выразителем реализма в прошлом поколении был Генри Киссинджер. Будучи государственным секретарем, Киссинджер считал своей долговременной задачей отучить американскую общественности от традиционного вильсоновского либерализма, научив более "реалистичному" пониманию международной политики. Реализм характеризует мышление многих учеников и протеже Киссинджера, которые продолжали формировать американскую внешнею политику еще долго после ухода своего учителя с поста госсекретаря.

Все реалистской теории начинают с предположения, что угроза безопасности есть универсальное и достоянное свойство международного порядка, что вызвано неизменно анархическим характером этого порядка.[371] В отсутствие международного сюзерена, каждое государство испытывает потенциальную угрозу со стороны любого другого и не имеет других средств для избавления от нее, как взять оружие для собственной защиты.[372] Это чувство угрозы в некотором смысле неизбежно, поскольку каждое государство будет неверно понимать "оборонительные" действия других государств как угрожающие для себя и предпринимать собственные оборонительные меры, которые, в свою очередь, будут поняты как агрессивные. Таким образом, угроза превращается в самоосуществляющееся пророчество. Последствием такой ситуации будет стремление всех государств усилить свою мощь по отношению к остальным. Соревнование и война — неизбежный побочный продукт международной системы, не из-за природы самих государств, но из-за анархического характера системы как целого.

Это стремление к силе не зависит от внутренних свойств государств: они могут быть теократиями,рабовладельческимиаристократиями, фашистско-полицейскими государствами, коммунистическими диктатурами или либеральными демократиями. Моргентау объясняет, что "в самой природе политики — вынуждать актера, действующего на политической сцене, использовать идеологию для маскировки своей непосредственной цели", которой всегда является завоевание.[373] Например, Россия вела экспансию при царском режиме, как потом и при большевиках; постоянной была именно экспансия, а не конкретная форма правления.[374] Исследует ожидать, что будущее правительство России, полностью избавившись от марксизма-ленинизма, останется столь же экспансионистским, поскольку этот экспансионизм выражает волю русского народа к завоеваниям.[375] Пусть Япония стала сейчас не военной диктатурой, а либеральной демократией, но прежде всего она остается Японией и господствует в Азии с помощью йен вместо пуль.[376]

Если тяга к завоеваниям по сути одинакова для всех государств, то реальный фактор, определяющий вероятность войны, — это не агрессивное поведение конкретных государств, а сбалансированность сил в системе государств. Если они сбалансированы, агрессия вряд ли окупится; если нет, то у государства будет искушение воспользоваться своим преимуществом над соседями. Реализм в его чистой форме утверждает, что распределение суш есть единственный важнейший определяющий фактор войны и мира. Силы могут быть распределены "биполярно", когда два государства в системе господствуют над всеми остальными. Это было так для Афин и Спарты во времена Пелопонесских войн, для. Рима и Карфагена через пару столетий или для Советского Союза и Соединенных Штатов в период "холодной" войны. Альтернативой является "многополярная" система, в которой сила распределена, среди большего количества стран, как это было. в Европе восемнадцатого и девятнадцатого веков. Среди реалистов велся продолжительный опор о том, какая система — биполярная или многополярная — более эффективна для поддержания длительной Международной стабильности. Большинство из них соглашались, что биполярные системы выглядят более стабильными, хотя причины для этого, вероятно, связаны с исторически случайными факторами, такими как неспособность современных национальных государств проявлять полную гибкость в создании системы союзов.[377] Поэтому биполярное распределение сил после Второй мировой войны считалось одной из причин, но которой Европа жила в мире беспрецедентно долго — полстолетия после 1945 кода.