Конец Кикапу. Агатовый Ага

С. 22…в последний раз смеется – смех; – смехом старым и новъм прощает коронно Кикапу всех и вся – Кощунственный смех Демиурга противопоставлен всепрощающему, предсмертному смеху Кикапу в ипостаси паяца; ср. со знаменитой арией Пьеро-Канио «Смейся, паяц…» из оперы Р. Леонкавалло (1857–1919) «Паяцы» (1892), написанной композитором на собственное либретто: «Ты шуткой должен скрыть рыданья и слезы, / а под гримасой смешной муки ада».

…ora, orate – Молитесь, молитесь (лат.).

…кровь… в правую бровь – В уже цитировавшемся стих. 1914 г. «Красная мышь» Чурилин разрабатывает еще один автобиографический миф: мать его, будучи беременной, увидела в комнате окрашенную закатом в кроваво-красный цвет мышь и, испугавшись, ударила себя кулаком по брови; ребенок родился с отметиной: «Ччччерный, чернннный яррркий ягггненок. / И на брови у него, на правой – красный знак. / <.> / Это красная, красная, красная мышь – / В красном доме какая тишь / – Умри ж!» Таким образом, поэт-Кикапу рождается с т. наз. «печатью Каина». Ср.: «Окаянным и Каину дорожка державная, проржавевшая золотом солнечным. Кончено: Кикапу!» (с. 12); «всё тише. как мыши» (с. 24). Отметим в указанном стихотворении столь характерную для Чури-лина связку мотивов крови, Солнца-Ра, родового проклятия, жертвенности (ягненок) и черноты (см. комментарии к повести «Агатовый Ага»).

...содеянный страшно злом зверь. зверь-блед – Здесь и далее концентрация апокалиптической лексики; ср.: «И видхъ, и се, конь блдъ, и сдяй на немъ, имя ему смерть: и адъ идяше вслдъ его» (Откр. 6:8).

…«лучше псу смердящему, чем мертвому льву» – «И псу живому лучше, нежели мертвому льву» (Еккл. 9:4).

…лжеутенок серый (лебедь, ленный. холубь в хаосе.) – Кикапу сравнивается с утенком, превращающимся в лебедя в сказке Г. Х. Андерсена (18051875) «Гадкий утенок» (1843). «Лебедем» (по аналогии с Лебедянью) и «голубем» именовала Чурилина М. Цветаева (см. Крамарь 2001).

Спускается сверху небесная тьма. треугольник. комета конца Кикапу – Природные знамения, сопровождающие погребальный ритуал – «гул поднебесный, звук-знак» (с. 18), скрежещущий вой камней, гор, пещер (с. 19), облака и дымы (с. 24) – достигают кульминации: «облако оверзлось» (с. 24, ср.: «Вот, дверь отверста на небе», Откр. 4:1). Затем «спускается небесная тьма» – и смерть Кикапу окончательно уподобляется распятию Христа, ср.: «Тьма была по всей земле» (Мф. 27:45), «настала тьма по всей земле» (Лк. 15:33) и т. д.

Небеса являют знамение, параллельное звезде-комете, возвестившей рождение Кикапу-Антихриста (Стиховна, «Весна после смерти»). Эта новая комета смерти вписана в треугольник, который визуально повторяет представленный в повести треугольник женских образов. Небесный треугольник с точкой кометы посередине образует графический символ Божественного ока (треугольник с точкой или глазом). Далее утренняя звезда, рядом с которой сияет небесное знамение, обыгрывается и в значении Люцифера («антихристов» аспект Кика-пу), и как взор Венеры, возвещающей новое утро и дарующей любовь.

…дивная видится долина. урны подлинныя беломраморныя. Род грозный мертвецов. ждут. Воскресения. Иосафатовой долины – Источником вдохновения для этих образов послужила Иосафатова долина близ Чуфут-Ка-ле, где расположено древнее караимское кладбище Балта-Тиймез («Топор не коснется»). Крымская долина названа по библейской Иосафатовой долине, месту Божьего суда: «Я соберу все народы, и приведу их в долину Иосафата и там произведу над ними суд» (Иоил. 3:1; древнеевр. Yehoshafat – букв. «Господь судит»); обычно долина Иосафата отождествляется с Кедронской долиной, которая пересекает Восточный Иерусалим и проходит вдоль восточной стены Старого города.

…дверь отверстую. там гроб. и осанна! там град новый радостный – Воспроизведен библейский рассказ о воскресении Иисуса: жены-мироносицы застают открытую пещеру и пустой гроб (Мф. 28:1–7; Мк. 16:1–7). Град новый – реминисценция Откр. 21:1–2: «И увидел я новое небо и новую землю <.> святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего».