Конец конца Земли

По документам бо́льшая часть египетского побережья считается природоохранной зоной. Но в прибрежных заповедниках птиц защищают лишь в том смысле, что требуют разрешение на установку сетей. Разрешения эти дешевы, получить их легко; ограничения по высоте сетей и расстоянию между ними соблюдают лишь на бумаге, на деле же постоянно нарушают. Хозяева сетей выходят до рассвета и ждут, когда перепелки, летящие из-за моря, промчатся над берегом и попадутся. В хороший день на треть мили сетей приходится пятьдесят с лишним перепелок. По моим – очень скромным – подсчетам, основанным на данных за неудачные годы, в одни лишь паутинные сети на египетском побережье попадает сотня тысяч перепелок.

В Европе перепелку уже найти не так-то просто, но в Египте их ловят все больше – благодаря активному использованию записей с голосами птиц. Лучшей системой, «Звуки птиц», на цифровой интегральной схеме которой хранятся высококачественные записи пения сотен различных птиц, в Европе пользоваться для охоты запрещено, однако же в магазинах ее продают без вопросов. В Александрии мне довелось побеседовать с охотником-любителем по имени Ваэл Каравия: он утверждал, что завез эту систему в Египет в 2009 году. Сам же о ней узнал от итальянца, охотившегося в Албании (неудивительно). Каравия признался, что теперь «очень сожалеет и раскаивается». Обычно где-то три четверти перепелок перелетают через сети-невидимки, но с помощью этой системы охотники приманивают и высоко летящих птиц – по крайней мере, на севере Синая так поступают все, кто охотится с помощью паутинных сетей, причем некоторые и весной, и осенью. Охотники на больших озерах Египта ночами приманивают на «Звуки птиц» целые стаи уток.

– Это обязательно повлияет на птиц, иначе и быть не может, – сказал мне Каравия. – Проблема в менталитете: народ хочет ловить все, что летает и плавает, без ограничений. У нас и до революции ходила масса оружия, а уж после стало больше еще на сорок процентов. Те, у кого нет денег, мастерят самодельные ружья, при том что это опасно, можно сесть на три года, но это никого не останавливает. Этим занимаются даже дети. Учебный год начинается в сентябре, но до окончания сезона охоты они в школе не показываются.

Мне довелось повидать таких ребят на побережье в курортном городке Балтиме. Сетями разрешено ловить только перепелок, но обычно попадаются и птицы помельче, и соколы, которые за ними охотятся. Прогуливаясь на закате в Балтиме с гидом из «Охраны природы Египта» и сотрудником здешнего заповедника, я заметил, что в сеть в тени кондоминимумов попалась красивая береговая пташка, малый зуек. Мой гид, Ваэл Шохди, принялся осторожно выпутывать ее из сети, как вдруг к нам подбежал парнишка с двумя друзьями-подростками. У парнишки был сетчатый мешок.

– Не трожьте птицу, – сердито закричал парнишка. – Это наши сети!

– Не волнуйтесь, – ответил Шохди. – Мы умеем обращаться с птицами.

Завязался спор: парнишка пытался показать Шохди, как вытащить птицу, не повредив сетей. Шохди, которого заботила главным образом сохранность птицы, как-то удалось освободить зуйка в целости. Тут охотник потребовал, чтобы Шохди отдал ему птицу.

Сотрудник заповедника, Хани Мансур Бишара, на это заметил, что у охотника в мешке, помимо двух живых перепелок, сидит еще и живая певчая птица.

– Нет, это перепелка, – уперся парнишка.

– Неправда.

– Ну ладно, это каменка. Но мне двадцать лет, эти сети нас кормят.

Я не понимаю по-арабски и лишь потом узнал, о чем они говорили. Тогда же я видел лишь, что Шохди держит зуйка в кулаке, а птицелов раздраженно пытается его отобрать. В Египте убивают миллионы птиц, но меня почему-то волновала судьба этого конкретного зуйка. Я попросил Шохди напомнить охотнику, что ловить сетями кого-либо, кроме перепелок, незаконно.

Шохди так и сделал, но, по-видимому, закон – слабый аргумент в споре с рассерженным двадцатилетним парнем. Тогда Шохди и Бишара, надеясь все же заставить охотников изменить убеждения и намерения, указали на то, что зуйки – охраняемый вид, который водится только на илистых морских берегах и вдобавок считается переносчиком опасных заболеваний. («Ну, приврали, не без этого», – признался впоследствии Шохди.)

– Так кто он все-таки? – уточнил парнишка. – Охраняемый вид или переносчик заболеваний?

– И то, и другое! – в один голос ответили Шохди и Бишара.

– Если он правда заразный, – заметил один из подростков, – мы бы все давным-давно передохли. Мы же едим все, что поймаем, никого не выпускаем.

– Через готовое мясо болезнь тоже передается, – нашелся Бишара.

Тут я встревожился еще больше: Шохди протянул птицу парню, который (как я потом узнал) поклялся Аллахом отпустить и зуйка, и каменку, но только не при нас.

– Но сотруднику «Нэшнл джиогрэфик» необходимо видеть, что вы их действительно отпустили, – настаивал Шохди.

Охотник разозлился еще больше, достал каменку, подбросил в воздух, потом проделал то же с зуйком. Птицы, не оглядываясь, полетели к видневшимся вдали сородичам.

– Я это сделал лишь потому, – сказал охотник, – что привык держать слово.