Конец конца Земли

Мы оставили ее с медсестрой и вернулись к нему в квартиру. Туда переехало многое из того, чем Фран на строгий, официальный лад обставила и убрала их дом в Довере, но теперь эту кладбищенскую хватку ослаблял холостяцкий беспорядок – разбросанные журналы, невыброшенные коробки из-под хлопьев. Уолт с неприкрытым чувством говорил со мной о смерти Гейл, о том, как быть с ее вещами. Не возьму ли я что-нибудь из ее рисунков? Не пригодится ли мне однообъективный зеркальный «пентакс», который он ей подарил? Рисунки выглядели как-то по-школьному, и мне не нужен был фотоаппарат, но я почувствовал, что Уолт ищет способ освободиться от вещей, которые у него не поднимается рука просто отдать благотворительной организации. Я сказал, что буду очень рад это взять.

В Сантьяго вечером перед чартерным рейсом на южную оконечность Аргентины мы с Томом побывали на торжественной встрече, которую компания «Линдблад» устроила в честь начала экспедиции в банкетном зале отеля «Ритц-Карлтон». Поскольку стоимость койки на нашем судне – «Нэшнл джиогрэфик Орион» – начиналась с 22 тысяч долларов и доходила до почти вдвое большей суммы, я заранее определил своих товарищей по плаванию как плутократов-природолюбцев – как пенсионеров почтенного возраста с морщинистыми лицами, молодыми красивыми женами и домашними адресами в налоговых оазисах – и не исключал, что одно-два лица будут из тех, что я видел по телевизору. Но я просчитался. Для такой клиентуры – особые яхты. Публика, собравшаяся в банкетном зале, была менее гламурная, чем я ожидал, и не такая престарелая. Значительную часть нашей сотни составляли врачи и юристы, не более того, и я увидел только одного мужчину в высоко подтянутых брюках.

Мой третий по значимости страх по поводу этой экспедиции, после морской болезни и ночного покоя Тома (я храплю), заключался в том, что поиски уникальных антарктических видов птиц могли вестись не так ревностно, как хотелось бы. После того как сотрудник компании, австралиец, чей багаж потерялся при перелете, выступил с приветствием и ответил на кое-какие вопросы, я поднял руку и, сказав, что я орнитолог-любитель, спросил, есть ли такие еще. Я надеялся на мощное лобби – но увидел только две руки. Австралиец, каждый из предыдущих вопросов назвавший великолепным, моему вопросу такого комплимента не сделал. Он довольно неопределенно ответил, что на борту будут сотрудники, разбирающиеся в птицах.

Вскоре я выяснил, что две другие поднявшиеся руки принадлежат пассажирам, которые одни из всех не заплатили полную стоимость. Это была супружеская пара – природоохранители из Маунт-Шасты, Калифорния, в возрасте за пятьдесят, их звали Крис и Ада. Сестра Ады работала в компании «Линдблад», и им предложили каюту по сниженной цене за десять дней до отплытия из-за того, что кто-то отказался от поездки. Это усилило мое ощущение родства с ними. Хотя я мог заплатить и заплатил полную стоимость, ради себя я не выбрал бы такой дорогой круиз, как «Линдблад»; я сделал это для калифорнийки, чтобы ей легче было перенести Антарктику, и сам теперь чувствовал себя чужеродным элементом в туристическом путешествии такого класса.

На следующий день в аэропорту аргентинского города Ушуая мы с Томом оказались одними из последних в медленной очереди на паспортный контроль. По настоятельному указанию компании «Линдблад» я перед отъездом уплатил специальный сбор, обязательный для американцев, посещающих Аргентину, но Том побывал в Аргентине тремя годами раньше, и теперь государственный сайт не позволил ему уплатить сбор еще раз. Поэтому он распечатал отказ и взял с собой, рассчитывая, что распечатка и аргентинские штампы в паспорте позволят ему пересечь границу. Но не тут-то было. Пока другие участники экспедиции рассаживались по автобусам, чтобы ехать к пристани, откуда должна была начаться прогулка на катамаране, мы стояли и препирались с пограничником. Прошло полчаса. Прошло еще двадцать минут. Сотрудники «Линдблад» рвали на себе волосы. Наконец, когда дело пошло к тому, что Тому позволят уплатить сбор еще раз, я выбежал наружу и сел в автобус, где меня ждало море недоброжелательных взглядов. Плавание еще не началось, а мы с Томом уже стали создавать трудности.

На борту «Ориона» Даг, руководитель нашей экспедиции, собрал всех в кают-компании и выступил с энергичным приветствием. Крепкий, седобородый, Даг в прошлом был театральным художником. «Эта поездка – чудо! – заявил он в микрофон. – Это лучшая поездка, организованная лучшей компанией, в лучшие места на свете. Я как минимум так же взволнован, как любой из вас». Эта поездка, поспешил он добавить, – не круиз. Это экспедиция, и мы должны понимать: он такой руководитель экспедиции, что, если они с капитаном усмотрят хорошую возможность, то он возьмет план, порвет его, выкинет за борт и отправится туда, где ждет великое приключение.