Конец кровавого дьявола

Красивый загадочный в мечтах город Маргелан оказался в реальности обыкновенным городишкой – пыльным, бесцветным, муторно-однообразным. Мелкий серый песок скрипел на зубах, а когда дул сильный горячий ветер, он неизменно попадал в глаза, оседал в волосах. От каменных стен несло раскаленным жаром. Кругом ни деревца, ни травинки – все было выжжено летним солнцем. И ночи были беспросветно душными. Еще не успев толком пожить на новом месте, Дина уже тосковала по зеленым деревьям, по прохладной голубой Волге, по Казани. Но она как бы боялась признаться себе в этом. Поэтому все мысли гнала прочь. Где город-рай, где горы фруктов, где легкая работа, где в конце концов ее принц?! Похоже, здесь принцы встречаются еще реже, чем в Казани. По улицам Маргелана ходили группки парней, развязных, загорело-черных, крикливых и очень наглых. «Девушка, девушка! Шоколадка!»

Дядя Ахмет устроил племянницу на шелкопрядильную фабрику. Дали ей общежитие. Но что это была за общага! Старое, обшарпанное здание, крошечные душные комнатушки на шесть-семь человек. Живут в них женщины – узбечки, из глухих-глухих аулов, они даже двух слов по-русски связать не могут. Может, и поняли бы что-нибудь по-татарски, да Дина и сама не знает родной язык.

В комнате, куда поселили Дину, жили четыре узбечки и одна русская. Все они были достаточно молодые, но все же гораздо старше Дины, и, естественно, считали ее салагой, которая ничего не смыслит ни в мужчинах, ни в жизни. По вечерам девушки часто приносили вино, мутное, темное, в больших бутылках, и пили, почти не закусывая, курили «Астру» и «Столичные»; то смеялись, то ругали мужиков, то жаловались на свою разнесчастную судьбу. Обычно верховодила русская, Тамарка, которая была в комнате признанным авторитетом. Иногда приходили парни – дружки то одной, то другой девушки. Они обязательно приносили водку. Тогда Тамарка презрительно щурилась на них, тихо ругаясь матом, уходила. Узбечки оставались со своими узбеками. Не обращая внимания друг на друга и даже на потрясенную Дину, они занимались любовью – каждая в своей кровати. И под этот скрип, придыхания и всхлипывания Дина, уже изрядно выпившая вина, в ужасе убегала из комнаты, бесцельно и тупо бродила по коридорам, шарахаясь от каждой мужской фигуры.

Так вот какая она, значит, Любовь. Такая. Такая? Гнусные рожи, пьяные объятия, скрип кровати. Это – любовь?!

Уехав в дальний рейс, дядя Ахмет совсем оставил ее без внимания, хотя обещал помогать… Дина совсем была одна-одинешенька в этом страшном, чужом и жарком городе.

3

Как-то утром, когда после очередной попойки и оргии ее соседки ушли на фабрику, неожиданно вернулась Тамара. Дина приболела в тот день. Раскалывалась голова, из носа то и дело шла кровь. Вообще от этой жары у нее частенько шла кровь из носа. Дина лежала в своей кровати, наслаждаясь одиночеством.

– Что, Динка, болеешь? – участливо спросила она.

– Голова… – поморщилась Дина. – Выпила вчера, наверное, лишнего.

– А у меня водка есть, на опохмелку. Тяпнем? Легче станет…

– Нет… – Дина недоверчиво покосилась на соседку. Она еще не научилась опохмеляться.

– Ты меня знаешь. Я все делаю, чтобы лучше. Давай выпьем!

Дина послушно поднялась, взяла в руки поднесенный стакан.

– Ну, за тебя, девочка. Ты ведь такая красивая, – улыбнулась Тамара.

Выпили. И в самом деле стало легче. Голова прошла и теперь легко, приятно кружилась. Дина взглянула на Тому подобревшим, благодарным взглядом. Нет, хорошая она баба. Это сначала она не понравилась Дине. Очень высокая, с большими ногами и руками, широким задом, большой, полной грудью, висевшей очень низко. И лицо у Томы крупное, хотя правильное, большеглазое, волевое. Волосы короткие, как у мужика. Хотя она и полная, но чувствуется, что очень сильная и крепкая. А главное, она не блядует, как эти узбечки.

– А сколько тебе лет, Тома? – спросила Дина.

– Тридцать четыре уже, – вздохнула Тамара. – А тебе, моя девочка?

– Я сразу после школы…

– Ну прелесть! Как ты-то сюда попала? – ласково улыбнулась Тамара и погладила ее по волосам своей сильной рукой.

Дина рассказала ей про Васильево, про танцы и парней, которые ей противны, про дядю Ахмета, который пообещал ей тут хорошую жизнь, а вышло вон что. Ей было приятно, что кто-то слушает ее с таким участием и вниманием. Ведь с тех пор, как она приехала в этот распроклятый Маргелан, ей некому было излить душу. И только про Алена Делона не рассказала Дина Тамаре. Побоялась: а вдруг поднимет ее на смех. Ведь она, Томка, взрослая женщина.

– А знаешь, все эти мужики – фуфло. Они мизинца нашего не стоят. Все они кобели и блядуны. Все одинаковы, пусть он будет хоть какой красавец. И даже еще хуже они, эти красавчики. Думают, что мы, бабы, в стельку перед ними распластаемся. Ну их к черту! Да они просто ничтожества перед такими миленькими девушками, как ты. Давай, Диночка, выпьем за нас, за женщин!

– Давай! – охотно согласилась Дина.

Выпили еще. Тамара встала, заперла дверь. Ответила на вопросительный динин взгляд: