Конец Квантунской армии

Никамура дал довольно подробную информацию о дислокации японских войск по линии Датун — Пекин — Тяньцзинь. В Датуне располагались японские соединения: 118-я пехотная дивизия, две пехотные бригады и 4-й охранный отряд; в Пекине остались 3-я танковая и одна пехотная дивизии, 44-й отдельный танковый полк, юго-западнее Пекина — още одна пехотная дивизия; в Тяньцзине — 105-я учебная артиллерийская бригада; еще западнее — на станции Тангу — 8-я отдельная стрелковая бригада и другие специальные части.

Причиной того, что войск в этих районах дислокаций значительно поубавилось, было наступление 8-й народно-освободительной армии под командованием Чжу Дэ. Это наступление началось еще 11 августа и к моменту взятия нами Жэхэ и разгрома Калганского укрепрайона передовые части подходили к рубежу Датун — Пекин.

Говоря об этом, Никамура не без сожаления произнес:

— Наше поражение — это захоронение принципов «хак-ко итпу»[30]. У народов Азии должен быть покровитель, удел которого нести бремя их защиты от покорения белой расой. Теперь Азия будет растерзана тремя гигантами: Россией, Америкой и Англией.

Что-то вспомнив, он оживился и обвел рукой карту Китая:

— О, если бы моя родина успела, а вернее, сумела, завершить операцию «Чан-Кви»[31] и подвести все «углы» Азии под одну крышу…

— Вы были слишком далеки от выполнения этой непосильной задачи, чтобы говорить об этом с таким сожалением.

Полковник горячо возразил:

— 8-я армия Китая находилась на грани разгрома. Ее крупные силы под командованием генерала Чжао Вынь-цзиня были в окружении и отсчитывали последние удары своего пульса. Только наступление советской России спасло 8-ю армию от поражения.

— Следовательно, свою «крышу» японскому милитаризму приходилось возводить силой оружия, под прикрытием религиозно-мистических принципов. Ваша колониальная политика уже стоила Азии огромных людских жертв и материальных потерь.

— А зачем пришли в Китай войска вашей страны?

— Чтобы выполнить освободительную миссию и, предоставив народам право самим решать свою судьбу, уйти из Китая, — ответил я японцу.

Никамура пожал плечами:

— Такого в истории войн ещё не бывало.

— Вам этого не понять, но у вас будет время убедиться.

Сведения Никамуры не отражали, конечно, изменений, которые произошли в последние дни.

На пути в деревню Инфан мы обогнали главные силы 5-й кавалерийской дивизии и настигли передовой отряд. От Инфана начинается дорога на Пекин. Здесь мы остановились, чтобы уточнить обстановку.

Наступление развивалось успешно. Прибывший ко мне генерал Доржипалам доложил, что передовой отряд его дивизии— 28-й усиленный кавалерийский полк под командованием подполковника Эрэнцэна — уже достиг крепости города.

— Стремительно выдвигайте к городу главные силы дивизии. Если японцы не примут ультиматум, тогда артиллерийско-минометным огнем дивизии и приданных средств сокрушить противника и решительной атакой взять город.

— Город будет взят сегодня ночью, — заверил меня комдив.

— Торопитесь, у нас есть серьезный соперник. Передовой отряд 6-й кавдивизии — 15-й кавалерийский полк майора Дарамжава на ближнем подходе к городу. Полковник Цэдэндаши обещал первым ворваться в Аньцзятунь.

— Разрешите действовать? — коротко произнес Доржипалам. В глазах этого опытного и храброго генерала светилась твердая решимость.

Вместе с нашим офицером связи генерал Доржипалам выехал вперед, чтобы лично организовать штурм города.

Внезапный удар передовых отрядов уже предрешил судьбу гарнизона крепости. Около сотни пленных было захвачено на подступах к городу. А когда наступил рассвет и из крепости увидели, что вся долина заполнена наступающими войсками, поняли, очевидно, обреченность гарнизона, и над крепостной стеной был поднят белый флаг.

Генерал Доржипалам и полковник Цэдэндаши в сопровождении автоматчиков направились в крепость. Им представился молодой японский офицер штаба бригады. Оказалось, что основные силы и средства бригады занимают оборону вдоль Великой китайской стены перед городом Губэйкоу.

Захватив город Аньцзятунь, дивизии первого эшелона, сбивая и уничтожая на своем пути вражеские заслоны, продолжали стремительное наступление к границе Внутренней Монголии с Китаем, проходящей по Великой китайской стене.

Там, где река Чаохэ разрывает стену, китайцы в давние времена построили укрепленный город Губейкоу. Позднее по долине реки пролегли шоссейная и железная дороги на Пекин.

На рассвете 21 августа наш передовой командный пункт прибыл и развернулся в Аньцзятунь. Здесь ко мне явился представитель от гоминдановского генерала Шуаяо-си и вручил записку. Генерал сообщал ничего не значащие сведения о нескольких десятках китайских солдат, находящихся бог знает где, о четырехстах ящиках снарядов и двух орудиях, принадлежащих японцам. Затем с неподражаемой наивностью спрашивает: «Интересуюсь, куда вы поедете?» Иначе говоря — куда мы будем развивать наступление.

Обеспокоенность командования гоминдановских войск росла по мере нашего приближения к Великой китайской стене.