Конец лета

– Здравствуйте, меня зовут Исак. – Как и в прошлый раз, Исак не назвал своей фамилии. – В детстве я потерял лучшего друга. Он пропал без вести, а я так и не узнал, что с ним случилось. С тех пор я много думал о нем. Он до сих пор иногда снится мне.

Кажется, Исак выговорился до конца: он заозирался, ожидая обычных сочувствующих кивков.

– О чем эти сны? – Вероника постаралась, чтобы ее голос звучал нейтрально, хотя сердце в груди гулко билось о лед.

– О разном. – Исак пожал плечами, взглянул ей в глаза.

– Можешь привести пример?

Двусмысленный вопрос. Его вполне можно было истолковать как вопрос о чувствах, однако, как Вероника и надеялась, Исак понял ее неверно. Он стал выкладывать подробности, ей даже не пришлось задавать наводящие вопросы.

– Иногда мне снится, что мы играем в прятки у него в саду.

Его улыбка была улыбкой обращенного в себя человека; Исак смотрел в пол и в сторону, словно воспоминания плыли по серому ковролину, как по экрану.

– Сад очень большой, во всяком случае, мне так помнится. Заросший, почти лес. Я закрываю глаза и считаю до ста. Слышу, в какую сторону он бежит, как свистит ветер, как трещат ветки, когда он пробегает между кустов. – Исак замолчал, снова поднял глаза.

– А потом? – спросила Вероника. В горле пересохло, пульс царапал глотку. Рууд поглядел в ее сторону. Она перешла границу, но уже не могла остановиться.

– Вот я досчитал до ста, ищу, но не могу найти его, хотя ищу везде, где мы обычно прячемся. В дупле вяза, в шалаше, который его брат с сестрой устроили на старом дереве, даже на сеновале. Потом я сдаюсь и начинаю звать его. Зову, зову…

Исак перевел дух. Тишина сгустилась, все взгляды были прикованы к нему. Ручка Вероники давно уже замерла, и на какой-то миг ей показалось, что следом за ручкой остановилось и ее сердце. Исак медленно открыл рот, словно собирался закричать, как во сне.

Минутная стрелка на часах громко щелкнула, возвестив: сессия окончена. Но Вероника этого не заметила. Исак пытался поймать ее взгляд. Его губы двигались, словно беззвучно произнося какое-то слово. Два тихих слога, таких знакомых. От которых по броне ее бдительности пошла трещина.

Бил-ли!

Вероника словно примерзла к месту. Она не могла ни заговорить, ни пошевелиться. Через несколько секунд на выручку ей пришел Рууд.

– Ну что же, спасибо за рассказ, Исак. На сегодня достаточно.

Заскрежетали стулья – участники группы вставали, но лишь когда Рууд положил руку ей на плечо и спросил, как она себя чувствует, оцепенение отпустило. Не отвечая Рууду, Вероника вскочила и на ватных ногах двинулась к двери.

– Вероника! – позвал Рууд, но ей было наплевать на него. Надо догнать Исака, надо узнать больше.

На ступеньках предвечернее солнце ослепило ее, заставило заслонить глаза рукой.

Кто-то проехал мимо. Мотоцикл взревел и скрылся в закатном свете.

Глава 12 Лето 1983 года

Началось все хорошо. Бритт, одна из его секретарш, забронировала под пресс-конференцию маленький актовый зал средней школы, где по пятницам иногда показывали кино. О своем желании присутствовать заявили четырнадцать репортеров и фотографов, но за час до начала пресс-конференции на разворотную площадку перед школой вдруг свернул автобус радиокомпании. Техники выставили антенны и принялись носиться с проводами туда-сюда, бомбардируя школьного сторожа вопросами насчет трансформаторов и трехфазных соединений. По поселку загадочным образом распространилось лихорадочное возбуждение, и за полчаса до назначенного времени перед актовым залом уже выстроилась целая очередь.

Монсон не ожидал, что обитатели поселка настолько заинтересуются пресс-конференцией, а потому не отдал своим людям распоряжений кого-то не пускать. И вот теперь он стоял вовсе не перед двумя рядами стульев, занятых репортерами: перед ним волновался набитый под завязку актовый зал, желающие услышать его слова теснились даже в дверном проеме. В зальчике было, наверное, градусов тридцать, не меньше, и первые ручейки пота заструились у Монсона между лопатками, еще когда он только выходил на небольшую сцену. Прожекторы под потолком светили в глаза, отчего трудно было различить людей, сидевших дальше первого ряда. Монсон мог рассмотреть только сосредоточенное, напряженное выражение на лицах.

Он откашлялся и глянул в свои записи. Неловкие чиновничьи слова, которые он разучивал перед зеркалом. Сверкнула фотовспышка, потом еще. Мужчина с большой телекамерой на плече сделал несколько шагов вперед.

– Как вам известно, прошло уже больше недели с тех пор, как пропал Билли Нильсон. – Монсон перевел дух. Полыхнула еще одна вспышка. – Мы провели масштабные розыскные работы, но в данный момент подобные вложения сил и времени уже не могут рассматриваться как обоснованные.

Он хотел не делать пауз, не ждать реакции публики. И все же остановился. По залу пронесся шум, перерос в ропот.

– Поэтому я принял решение прекратить поиски, – продолжил Монсон. – Однако следствие продолжает разрабатывать другие версии.

– Вы все еще считаете, что Билли мог заблудиться? – выкрикнул кто-то с первого ряда.