Конец лета

Харальд Аронсон, дядя Билли, сидел там со своим бригадиром Бринком и братьями Стрид. Все четверо, кажется, вели какой-то жаркий спор – но тут заметили его.

Монсон глубоко вздохнул и зашагал в глубину помещения, к пустому столику. Кивнул Аронсону и его банде, прибавил «Добрый день», надеясь, что это прозвучит и весомо, и не слишком формально, но, разумеется, ничего у него не вышло.

– Монсон!

Монсон остановился, нехотя обернулся. Аронсон указал на свободный стул за своим столом. Его «садись!» прозвучало не как приглашение, а как приказ.

Монсон несколько секунд колебался, придумывая, как бы повежливее избежать этой компании, однако Аронсон опередил его.

– Альф, – крикнул он владельцу, – блюдо дня шефу полиции, будь добр. За мой счет.

Аронсон снова жестом указал на стул, приподнял темную бровь. Глубоко посаженными глазами и резко очерченным носом он напоминал Монсону грифа.

Полицейский сел напротив Аронсона и расстегнул куртку. Хозяин поставил перед ним тарелку говяжьего рагу в сливочном соусе – еду, на которую он обычно набрасывался, но аппетит у него внезапно пропал. Монсон через силу принялся жевать, ощущая на себе взгляды сидящих рядом.

Бринк был пятидесятилетним крепко сложенным мужиком, почти лысым. Братья Стрид лет на десять помоложе, рыжие, накачанные – поселковые знаменитости. Оба известные борцы, один даже победил на чемпионате страны. Несколько лет назад братья унаследовали отцовскую автомастерскую и основательно расширили ее. Сейчас они строили для Аронсона три большие ветровые электростанции. Идиотская затея, по мнению большинства соседей.

– Ну, чего там у вас? Поджарили тебя на днях, ничего не скажешь, – начал разговор Аронсон.

Краем глаза Монсон увидел, что остальные тихонько ухмыляются.

– Продолжаем расследование. – Он дожевал, проглотил, отхлебнул легкого пива. – Полицмейстер лена прислал коллег из города…

Аронсон перебил его, взмахнув рукой.

– Это и в газетах пишут, – недовольно заметил он. – А я хочу знать, что конкретно вы делаете, чтобы найти гада, который уволок моего племянника. Какие у вас версии, кого допрашиваете. – Аронсон подался вперед. – Когда собираетесь арестовать виновного.

– Есть такое понятие, – Монсон избегал смотреть на Аронсона, – как тайна следствия…

– Да насрать мне на твои тайны! – Аронсон грохнул кулаком по столу. Гул голосов резко умолк.

Глаза у Аронсона потемнели, на виске задергалась голубая жилка. Монсон снова сглотнул, на этот раз насухо, без слюны. И почему он не может подавить этот свой предательский рефлекс?

– Мы продолжаем допросы, у нас разные зацепки… – начал он, не зная, что еще сказать.

– Вы допросили Томми? – спросил один из братьев Стрид.

– Томми Роота. – Бринк перегнулся через стол к Монсону. – Вы его допросили? Всем известно, что у него зуб на Харальда. Вспомни прошлогоднюю историю с разрешением на охоту и как он выстрелил в машину Харальда, пробил лобовое стекло.

Монсон посмотрел на Бринка, потом снова – на Аронсона.

– Мы допрашиваем Роота. Он отпирается. Говорит, что ничего не знает о Билли.

– А его двор? Там вы ничего не нашли? – спросил второй Стрид.

Монсон закрыл глаза и стал жевать, чтобы выиграть время. Надо было держать язык за зубами, вообще не влезать во все это. Не быть таким податливым. Он положил вилку.

– Старой обиды для обыска недостаточно. К тому же после того выстрела его не арестовали. Мы проводили баллистическую экспертизу, результата она не дала. Роот хитрый…

Монсон оборвал себя на полуслове, махнул рукой и поднялся.

– Я должен следовать закону, тем более теперь, когда подключилась уголовная полиция лена. Чтобы двинуться дальше, мне нужно что-то, что связывает Томми Роота с Билли. Благодарю за обед, Аронсон, но мне пора возвращаться в участок.

Минут десять он сидел за письменным столом, успокаивал желудок галетами с общей кухни – и тут зазвонил телефон. Его прямой номер. – Здравствуйте, это Лайла с бензоколонки. Я хочу кое-что вам рассказать.

Монсон попробовал вызвать в памяти облик этой женщины. Короткие волосы, очки, пухловатая, примерно ровесница Малин. Всегда дружелюбная, глаза блестят. Когда в полицию звонили люди, желавшие о чем-то сообщить, Монсон обычно переадресовывал такие звонки секретарю. Но что-то в голосе Лайлы заставило его насторожиться.

Он стряхнул крошки с письменного стола, пошарил в ящике в поисках бумаги и ручки. – О чем вы хотели рассказать?

В трубке несколько секунд было тихо – достаточно долго, чтобы Монсон понял: женщина колеблется. – Ну… Это касается Томми Роота.

Глава 19

Иногда, время от времени, то или иное слово вертелось у нее в голове, пока не начинало звучать немного странно. Слоги словно терлись друг о друга, и от этого значение менялось, становилось противоположным.

На этот раз исказились не ее собственные слова, а слова Рууда.

Все устроится. Все устроится.

… устроится

… устроится.