Конец лета

Отец Лидии покачал головой. – Я тоже учусь этому, залезаю во всякие интерне-ты. Лидия говорит – надо. Черт его знает. Старый пес новым трюкам не научит. – Новым трюкам не научится, так правильно. А научиться старый пес очень даже может, если только он не хочет мотаться в город каждый раз, как ему понадобится что-нибудь уладить в банке.

Они снова в шутку заспорили, и Вероника отвернулась и стала рассматривать фотографии на стене. Сплошь снимки гостей; на одном она к своему удивлению узнала отца. Волос у него было побольше, и фото слегка выцвело – видимо, ему лет десять. Папа сидел за столом с каким-то мужчиной и поднимал в камеру пивную кружку. Мужчину частично закрывала правая рука отца. Вероника его не узнала.

– …маникюрный салон, – сказала Лидия, и Вероника поняла, что та договаривает какую-то фразу. – У меня уже два, но через несколько лет я обзаведусь франчайзи в каждом торговом центре по всему Сконе. «Фаст Нейлз». Будет круто, честное слово.

– Здорово, – сказала Вероника. Она невольно все посматривала на фотографию отца. Он выглядел радостным, но глаза, как всегда, были печальными.

– Кстати, Бранко, – сказала она, когда уже собралась уходить. – Вы знакомы с Челлем-Оке Ульсоном, по прозвищу Сейлор? – Вопрос она задала по наитию, сама не зная, какого ответа ждет.

– Конечно. Сейлор был здесь завсегдатаем, пока не свихнулся. Его вытеснили из кабака… – Бранко махнул рукой, словно собственный рассказ ему не нравился.

– Вытеснили?

– Да, или как сказать это правильно? – Он щелкнул пальцами, подыскивая верное слово. – Его перестали замечать, вот. Никто не хотел с ним пить. Сей-лор говорил, ему плевали в пиво.

– Из-за того, что он знался с Томми Роотом?

– Наверняка. – Бранко покривился. – Люди здесь злопамятные. Плохо это. Жизнь слишком короткая.

Если твой отец ничего не имеет против Сейлора, то я и подавно. – Мой отец?

Вероника заметила, что Лидия тихонько потянула Бранко за рукав, но тот не дал себя сбить. – Эббе и Сейлор приятельствовали. Иногда выпивали по стаканчику. Вот, смотри. – Бранко подошел к той самой фотографии на стене и указал на человека, сидевшего рядом с отцом. – Это Сейлор.

Глава 36

Дом престарелых располагался в восточном конце поселка, недалеко от церкви. Вероника в последний раз была здесь еще при жизни дедушки с отцовской стороны. Лет пятнадцать назад или больше – да какая, собственно, разница? Сейчас надо подумать о другом. Распечатка так и оставалась в заднем кармане. Вероника сунула туда руку, осторожно коснулась бумаги.

В доме престарелых над серым линолеумом разливался запах кофе. Жесткая, тяжеловесная на вид деревянная мебель стояла в коридорах там, где они чуть расширялись. Как и картины из крестьянской усадьбы, висевшие на стенах, она попала сюда из прошлой жизни. Мало кому нужные, неуклюжие вещи из другого времени. Так можно сказать и про Сейлора.

Уже по тону медсестры Вероника поняла, что Сейлора здесь не особенно любят. Он сидел за закрытой дверью у себя в комнате, в инвалидном кресле; на коленях – плед, хотя было не меньше двадцати пяти градусов тепла. Иссохшее, согнутое тело. Нос и щеки покрыты сеточкой лопнувших кровеносных сосудов – узор, отлично знакомый Веронике: она видела такое у алкоголиков, приходивших на групповую психотерапию.

– Вот и к тебе гости, Челль-Оке. Здорово, да?

Медсестра Мария – школьная подружка. Имя Вероника вспомнила, только украдкой взглянув на бейдж, но в лицо узнала сразу же. Мария, кажется, согласилась считать, что Сейлор – давний приятель отца Вероники, хотя во взгляде у нее проскальзывало сомнение.

Сейлор недружелюбно глянул на Марию, потом на Веронику. Нижняя губа у него косо отвисла, в углу рта собрался комок белой слизи. Губы слабо зашевелились, раздался еле слышный влажный звук.

– Меня зовут Вера Нильсон, – сказала Вероника.

Странно было выговаривать это имя. Еще бы. Ее ведь давно уже зовут по-другому.

– Дочка Эббе и Магдалены, – прибавила она: Сейлор никак не показал, что узнает ее. – Из Баккагордена. Вы дружили с моим отцом.

Название хутора заставило старика приподнять голову. В глазах у него зажегся огонек, но Сейлор продолжал молчать. Его взгляд блуждал между нею и медсестрой. Вероника повернулась к Марии, давая понять, что справится сама, но та истолковала все неправильно.

– Я же говорила – у Челля-Оке деменция. От него не так много осталось. Он то здесь, то там.

– Ясно. – Вероника упорно смотрела на Марию; та наконец разобрала ее намек.

– Ну, мне надо идти, ты наверняка сама тут управишься. – В голосе медсестры слышалось легкое недовольство. Ей как будто хотелось задержаться еще на минутку. – Челль-Оке иногда бывает немножко шумным и распускает язык, но это не опасно. Если что – позвони в колокольчик. И имей в виду: мы скоро заберем его, повезем кормить.

Вероника подождала, пока затихнет стук сандалий-«биркенштоков» Марии, подтащила стул и села рядом с Сейлором. От него слабо пахло мочой и чем-то сладковатым – Веронике совсем не хотелось знать, чем именно.