Конец лета

— Ну что ж, если это раздражает тебя, давай, черт возьми, выберемся из этих проклятых мест. Я заеду за тобой через десять минут. Ты готова?

— Хоть сейчас. — Она не могла дождаться, когда выберется из своего дома. Каждая минута, проведенная в нем, действовала на нее угнетающе.

— Что, хоть сейчас готова отправиться в Кармел?

— Мечтаю об этом. — И тут же: — А как насчет твоей экономки?

— Миссис Микэм? Ее не будет. — Не очень-то приятно постоянно скрываться таким образом, но он знал, что сама Дина понимала, что у нее нет выбора. Она по-прежнему не была свободна. — В любом случае забудь о миссис Микэм. Я приеду за тобой через десять минут. И кстати, Дина, — он сделал паузу, пока она с нетерпением ждала, что же он ей скажет. Он принял торжественный вид, затем, понизив голос и чуть заметно улыбнувшись, сказал: — Я люблю тебя.

Она счастливо улыбнулась и закрыла глаза.

— И я тоже.

Выходные дни в Кармел были божественными. Четвертое июля. Все три дня они провели, бродя по пляжу, загорая на солнце, занимаясь поисками ракушек, собирая плавни, пару раз рискнув поплавать в неподвижных ледяных водах океана.

Она задумчиво улыбнулась, когда он лег рядом с ней на одеяло, весь дрожа от холодного морского прикосновения. Она вбирала в себя солнечные лучи, пытаясь добиться загара темно-золотистого цвета.

— Чему ты улыбаешься, спящая красавица? — Его тело было таким прохладным и мокрым, когда он лежал рядом, а кожа от одного прикосновения ее пальцев стала бархатной.

— Я подумала, что все это очень похоже на медовый месяц. Или очень удачный брак.

— Я не могу судить. У меня не было ни того, ни другого.

— Разве у тебя не было медового месяца?

— Пожалуй, нет. Мы провели его в Нью-Йорке. Она была актрисой и участвовала в пьесе, поставленной в одном из театров вне Бродвея, так что мы провели ночь в отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Когда спектакли закончились, мы отправились в Нью-Инглэнд.

— А сколько дней шли спектакли по пьесе? — Она с восхищением смотрела на него своими большими, простодушными глазами зеленого цвета. Бен улыбнулся.

— Три дня. — Оба рассмеялись, и Бен немного отодвинулся, чтобы лучше рассмотреть ее.

— До того, как я появился, ты была счастлива с Марком?

— Я думала, что да. Иногда. А иногда я была безумно одинока. У нас не было таких отношений, как с тобой. В некотором роде мы не были по-настоящему друзьями. Мы любим друг друга, но… это все другое. — Она вспомнила их последний разговор, когда он сказал ей не устраивать выставку своих работ. Это был голос власти. — Он не ценит меня так, как ты — ни мою работу, ни мое время, ни мои мысли. Но я ему нужна. Он заботлив. По-своему он любит меня.

— А ты любишь его? — Он пытался заглянуть ей в лицо.

Она ответила не сразу.

— Я думала, что мы не будем обсуждать вещи такого рода. Это наше лето. — В ее голосе прозвучал упрек.

— Но это также и наша жизнь. Есть вещи, которые мне необходимо знать. — Он был удивительно серьезен.

— Ты же их знаешь, Бен.

— О чем ты говоришь?

— Что он — мой муж.

— И что ты не уйдешь от него?

— Я не знаю. Неужели нужно меня спрашивать об этом сейчас? — В ее глазах отразилась осенняя печаль. — Разве нам мало иметь то, что у нас есть сейчас, и затем…

— И затем что?

— Я еще не знаю, Бен.

— А я обещал, что не буду спрашивать. Но это становится для меня все труднее.

— Хочешь верь, а хочешь нет — мне тоже. Я то и дело в мыслях переношусь в конец лета и задаю себе вопросы, на которые не могу ответить. Я все еще надеюсь на Божий промысел, на чудо, на что-то, что ответит вместо нас.

— И я тоже. — Он улыбнулся ей, наклонился, чтобы поцеловать в губы снова и снова. — И я тоже.

Глава 12

— Бен? — Он улыбнулся, услышав голос Дины, доносившийся из соседней комнаты. Был уже поздний воскресный вечер, и они недавно вернулись из Кармел, где проводили на отдыхе очередной конец недели.

— Что? Тебе нужна помощь? — В ответ он услышал крик и взрыв хохота. Она находилась там уже около часа. Выбравшись из кровати, он отправился взглянуть, что там происходило. Открыв дверь в комнату-хранилище, где часто работал, он увидел, как Дина пыталась удержать нагроможденные и плохо скрепленные стеллажи из полотен, которые начали скользить поверх горы коробок, стоящих у стены.

— Помоги! Это — лавина. — Она высунулась из-под картин, зажав в зубах небольшую кисточку для красок, широко расставив обе руки в попытке удержать от падения на пол целую стопку картин. — Я пришла сюда, чтобы отыскать несколько полотен, которые я позабыла надписать.

После того как он высвободил их из ее рук, она поставила картины в сторону. А он, все еще держа целую гору работ, наклонил голову, чтобы поцеловать краешек ее носа.

— Вынь кисточку для красок изо рта.

— Что? — Она взглянула на него с выражением полной рассеянности и радости. Она все еще думала о своих двух картинах, которые ей нужно было надписать к выставке.

— Я сказал, — он осторожно отставил картины в сторону и потянулся одной рукой за кисточкой, — вынь эту вещь изо рта.