Конец – молчание

– Во всей этой глупой истории меня трогает только одно, – задумчиво сказал Дима. – Твой дядя резко изменился к отцу. Тот это почувствовал, и ему, конечно, неприятно. Давние друзья – и вдруг какой-то Кушаков… Откуда он, между прочим, взялся?

Поздним вечером тринадцатого марта тридцать восьмого года «Джим» отправил «Питеру» внеочередную радиограмму:

«Необходимо срочно навести справки о помощнике Величко Кушакове Матвее Матвеевиче, служившем, по его словам, два года назад в торговой сети Ростова и преследовавшемся якобы за несогласие с советской политикой. Заподозрил нас, всячески обрабатывает общественное мнение, мешает выполнению задания. В остальном все нормально. Привет близким».

ДОНЕСЕНИЕ ПОЛЬСКОГО ПОСЛА В ПАРИЖЕ

ЛУКАСЕВИЧАО БЕСЕДЕ С ФРАНЦУЗСКИМ МИНИСТРОМИНОСТРАННЫХ ДЕЛ БОННЭ

Совершенно секретно. Париж 27 мая 1938 г.

Господину министру иностранных дел.

Варшава.

«Сегодня, в 11 часов 45 минут, я посетил министра Боннэ… Он сообщил мне, что имел беседу с генералом Гамеленом на тему о нашем стратегическом положении в случае, если Чехословакия будет занята немцами, и что французский штаб считает такое положение огромной и очень опасной угрозой для нас в военном отношении…

Затем министр Боннэ пространно, и явно делая упор на эту проблему, начал говорить об отношении к Советской России. Франко-Советский пакт является очень “условным”… Французское правительство хотело бы целиком опереться на Польшу и сотрудничать с ней… Министр Боннэ был бы очень доволен, если бы он мог в результате выяснения вопроса о сотрудничестве с Польшей, заявить Советам, что Франция не нуждается в их помощи».

– Как жизнь, Миша?

– Колесом, Сергей Васильевич! Крутится.

– А дела?

– Обещано к вечеру. – Денисенко прекрасно знал, что тревожит Горина.

– Тебе-то уже несколько дней обещают!

Миша виновато, развел руками:

– Сегодня сказали – наверняка.

– Не слезай с них, Мишаня. Лопатки должны коснуться ковра до сеанса связи. То есть – до двадцати одного ноль-ноль…

– Москвы.

– Ну, не Гринвича же! Мы тут еле-еле поворачиваемся, а над Кесслерами дамоклов меч висит. Одну опасность устранили – я имею в виду Кушакова, – другая тут как тут. Так что – вынь из кого надо душу, но вечером чтоб была ясность.

– Слушаюсь! – Денисенко, рубя шаг, пошел к двери.

Сергей Васильевич был не в своей тарелке. Он пытался работать, но ничего из этого не получалось. Мысли все время кружили вокруг Димы и Максима Фридриховича. Как трудно руководить на расстоянии! Давать советы, помогать… Пока найдешь какое-то решение, обстановка там может круто измениться. В тот раз, правда, успели вовремя.

Как только они получили от Кесслеров радиограмму о Кушакове, сразу же связались с Ростовом, особенно не рассчитывая на успех. Но фортуна на этот раз милостиво показала им свое лицо: Кушаков и впрямь работал в торговле, совершил крупную растрату и бежал в Иран.

Денисенко сначала обрадовался, а потом понял, что радоваться-то нечему. На этом проступке Кушакова им не выехать: Пауль Кесслер – тоже «растратчик», одного поля ягоды… Поэтому надо искать что-то, что по-настоящему развенчало бы в глазах Величко его фаворита… Но что искать и где?

– А если в Ленинграде пошуровать? – робко предложил Миша.

– Молодец! – Горин просиял. – Как это я упустил? Ведь ростовчане упомянули, что до них Кушаков работал в ленинградской милиции! Закажи, Мишенька, разговор с Питером. Вот тебе координаты… И с завтрашнего дня оформи мне туда командировку. Выеду сегодня же после разговора с Дорофеевым. Про билет не забудь! Думаю, Семен Ильич нам поможет… Он меня с детства за уши тянет. Если бы не Дорофеич – не иметь бы тебе, Денисенко, счастья служить под моим руководством.

А вечером Горин уже покуривал «Казбек» в мягком вагоне, куда заботливо водворил его Денисенко. Вечер и целая ночь – не малый отрезок времени, если не до сна, если в голове свербит одна и та же мысль, если предстоящая встреча настраивает на воспоминания.