Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки

«Понемногу наследование по прямой линии человечества — наследование изначальной жизни, появляющейся на поверхности Земли, — сократится, в конце совершенно исчезнет, сохраняясь, возможно, как какая-то любопытная реликвия, в то время как новая жизнь, которая не сохранит ни одну из сущностей, но весь дух, займет ее место и продолжит свое развитие. Это изменение будет таким же важным, как то, при котором впервые появилась жизнь на поверхности Земли, и может быть таким же постепенным и незаметным. В конце концов само сознание может закончиться или исчезнуть в человечестве, которое стало полностью бесплотным, потеряв плотносплетенный организм, став массой атомов в космосе, поддерживающих связь радиацией, и в конечном счете, возможно, полностью превратившись в свет. Это может быть конец и начало, но отсюда все уже неисповедимо» [151].

Ханс Моравек бранит детей разума

Как и другие ему подобные, Бернал страдал от странного отсутствия воображения, или смелости, когда рассматривал конечную стадию эволюции интеллекта.

Последователи Бернала, такие как Ханс Моравек (Hans Moravec), роботехник из Меллонского университета имени Карнеги, пытались разрешить эту проблему с разным успехом. Моравек — веселый, даже легкомысленный человек; он кажется зараженным своими собственными идеями. Во время телефонного разговора, когда он излагал свое видение будущего, Моравек почти постоянно издавал какой-то смешок, громкость которого казалась пропорциональной нелепости того, что он говорил.

Моравек предварил свои замечания утверждением, что науке отчаянно требуются новые цели.

— Большинство того, что было достигнуто в XX столетии, на самом деле было идеями XIX века, — сказал он. — Теперь пришло время новых идей.

Какая цель может быть более захватывающей, чем создание «детей разума», умных машин, способных на подвиги, которые мы даже не в состоянии представить?

— Вы воспитываете их и даете им образование, а затем уже все зависит от них. Вы делаете все от вас зависящее, но вы не можете предсказать их жизнь.

Впервые Моравек описал, как этот вид может развиваться, в книге «Дети разума» (Mind Children), опубликованной в 1988 году, когда деньги частных компаний и федерального правительства рекой лились в разработку искусственного интеллекта и роботехнику [152]. Нельзя сказать, что эти области на самом деле процветали с тех пор, но Моравек оставался убежденным, что будущее принадлежит машинам. К концу тысячелетия, заверил он меня, инженеры создадут роботов, способных выполнять работу по дому.

— Робот, способный вытирать пыль и пылесосить, возможен в этом десятилетии. Я уверен в этом. Это даже не спорный вопрос.

На самом деле домашние роботы кажутся даже менеереальными по мере приближения нового тысячелетия, но это неважно: научной теологии требуется некое постоянное напряжение.

К середине следующего столетия, сказал Моравек, роботы будут такими же умными, как люди, и в основном возьмут на себя экономику.

— На этом этапе мы на самом деле окажемся без работы, — засмеялся Моравек.

Люди вполне могут заняться «эстетическими вещами, такими, как поэзия», которые происходят из психологических капризов, все еще находящихся вне охвата роботов, но все важные работы будут у роботов.

— Нет смысла привлекать людей для работы в компанию, — сказал Моравек, — потому что они просто все испортят.

Если смотреть с другой стороны, продолжал он, то машины будут создавать так много богатства, что людям, возможно, просто не нужнобудет работать; машины также уничтожат бедность, войны и другие трагедии истории.

— Это тривиальные проблемы, — сказал Моравек.

Люди все равно смогут путем покупательского спроса осуществлять какой-то контроль над корпорациями, управляемыми роботами.

— Мы будем выбирать, какие нам купить, а какие нет. Так что мы будем выбирать производителей домашних роботов, которые делают необходимых и эффективных роботов.

Люди также смогут бойкотировать корпорации роботов, чья продукция или политика кажутся враждебными людям.