Конец одиночества

Праздник решено было устроить в горной хижине без электричества и водопровода. Все контрольные были сданы, железная хватка школьной системы ослабла, оставались только устные экзамены. Мои одноклассники решили напоследок еще раз погулять и повеселиться вместе. Из портативного CD-проигрывателя неслась музыка, мы хохотали преувеличенно громко и говорили глупости. Сданные выпускные экзамены вызывали у нас такое чувство, точно мы ограбили банк и теперь осталось только придумать, что делать с добытыми деньгами.

Вдруг Альва куда-то исчезла – она вообще любила уйти из компании. Видя, что прошел уже час, а она все не возвращается, я отправился на поиски. Я набрел на нее в ста метрах от хижины. Она стояла над выступом скалы и глядела вниз.

Я пнул ногой подвернувшийся камешек. Альва обернулась.

– Что это ты?

Мы сели рядом, свесив ноги над пропастью. Луна освещала расстилающуюся впереди долину.

– Вчера я прочитала твои рассказы, – сказала Альва. – Они мне очень понравились. Правда очень.

В последние недели я снова начал писать. Передо мной словно бы распахнулась дверь в мое детство, и я понял, что мне, как и в десять лет, по-прежнему нравится рассказывать истории. Образцом для подражания мне служило «Несгибаемое сердце» А. Н. Романова, которого Альва почитала едва ли не наравне с Толстым или Маккаллерс.

– У тебя правда есть талант, Жюль, – сказала она. – Тебе нужно и дальше писать. Наверное, ты станешь писателем.

– Не знаю. Фотографии вроде точнее, правдивее.

– Иногда ложь бывает лучше правды.

Мне предстояло проходить в Мюнхене срок альтернативной службы, и я спросил ее в этот вечер, согласится ли она снимать общую квартиру со мной и, возможно, третьим соседом. Альва не могла ничего сказать наверняка, она часто говорила, что в ближайшем будущем хочет путешествовать или пожить где-нибудь далеко.

– Если подумать, то меня ничего здесь не удерживает, – сказала она однажды и рассмеялась. – Разве что я смертельно влюблюсь, и тогда, может быть…

У меня было такое ощущение, что я должен что-то сделать, чтобы покрепче привязать ее к себе. В то же время я, словно из глубокого, забитого грязью колодца, вытаскивал на свет заботившие меня тревоги: ведь Альва пока что всегда отталкивала от себя каждого мужчину, пытавшегося слишком приблизиться. Она же не согласилась со мной танцевать, и для такого отношения могла существовать только одна причина. «Как мне поступить, – непрестанно спрашивал я себя. – Как мне теперь поступить?»

– Знаешь, что мне перед смертью сказал отец? – нервно перебирая пальцами, спросил я. – Он сказал, что важно найти настоящего друга с родственной душой, которого ты никогда не потеряешь и который никогда не подведет в нужный момент. Это гораздо важнее любви.

Альва обернулась ко мне:

– Почему ты это вспомнил?

– Иногда мне кажется, что ты и есть для меня этот друг, а я – для тебя. Я могу представить себе, как мы дружим всю жизнь, и я бесконечно рад, что мы тут познакомились. Наверное, нет никого, кто значил бы для меня так много.

Я положил руку ей на плечо и в тот же миг осознал, как редко я к ней прикасался.

– Так вот что я хотел сказать: поедем со мной в Мюнхен!

Она немного подумала:

– Давай поговорим обо всем завтра вечером. К тому времени я уже решу насчет общей квартиры. О’кей?

– О’кей. Если захочешь, я что-нибудь приготовлю поесть.

– Ты приготовишь? Неужели ты умеешь? – удивилась она. – Звучит неплохо. Я буду дома. Зайдешь за мной в семь часов?

Я кивнул. Чувствуя, что ей хочется еще немного побыть одной, я вернулся к остальной компании. Я точно знаю, что вернулся тогда в хижину в хорошем настроении и даже танцевал, хотя мало что об этом могу вспомнить. Гораздо больше меня впоследствии волновал запомнившийся на много лет второй разговор с Альвой.

Когда мы все отправились спать, немногочисленные кровати в момент были разобраны, и те, кому не досталось кровати, устроились где попало на ковриках и в спальных мешках. Ночь выдалась прохладная, и я замерз. Мне не спалось, так как я слишком много выпил, и стоило мне закрыть глаза, как голова начинала кружиться. Альва лежала рядом, и я все время слышал, как она нажимает на кнопки своего плеера. Наконец она отложила его в сторону.

Для меня же только началась ночная смена. Словно сыщик на место преступления, я мысленно снова и снова возвращался к событиям прошедшего дня, ни одно из них не пропало. Каждый жест Альвы, который я пытался расшифровать, каждая фраза нашего разговора. Например, ее слова о том, с каким беззаботным видом веселятся большинство наших одноклассников: «Мне порой кажется, что некоторые люди даже не знают, что когда-то им неминуемо предстоит умереть». Я надолго над этим задумался. Почему Альва об этом заговорила? Внезапно я затосковал по ней, хотя она лежала совсем рядом. Я стал воображать, как мы зажили бы вдвоем в Мюнхене. Думал о том, как завтра за ужином все обсудим.

Когда я готов был уже заснуть, она вдруг толкнула меня:

– Жюль, ты еще не спишь?

– Нет. А что?